Пока он описывал свой план, выражение лица Мильновича претерпело перемену, которую не так-то легко было понять.
– Стало быть, идея в том, что отныне я буду получать жалованье от вас или вашего отца, а не от императора? – заметил он, когда Рэдфорд замолчал.
– Да, в точности. Вы не могли выразиться яснее. Очень логичная идея, вам не кажется?
– Не вполне; для полной логичности мне следует принести вам присягу, вместо императора, раз уж я буду ваш лейтенант. И, кстати, скажите, предусмотрено ли повышение по службе?
– О, конечно, – горячо сказал Рэдфорд, в одно и то же время удивлённый и польщённый; похоже, его план не встретит сопротивления. – Конечно, плата будет расти, как если бы вы всё ещё оставались на службе и получали повышение. Так вы согласны?
– Погодите; сначала я хочу услышать кое-что ещё. Итак, в надлежащее время я буду получать повышение. Но как далеко простирается ваша щедрость? Есть ли у меня надежда дойти до генерала?
– Простирается до последнего моего пенни, только это и есть мой предел. Прошу вас верить, что я охотно откажусь от всего моего состояния, лишь бы загладить свою ошибку.
Говоря так с предельной серьёзностью, он, к своей досаде, почувствовал, что слёзы наворачиваются ему на глаза.
– Вы ведь мне верите? Ведь вы согласитесь на моё предложение?
Мильнович откинул голову на подушку и, глядя на потолок, казалось, боролся с приступом смеха.
– Не думал, что что-то может меня сейчас развеселить, но вы, Рэдфорд, неподражаемы. Очень смешно, – но, пожалуй, пока хватит, – давайте говорить серьёзно, если вообще нам надо говорить на эту тему.
– Смешно? – повторил Рэдфорд ошарашенно, – Вы полагаете, я шутил?
– Может и нет, но я воспринимаю это так.
– Значит, вы не согласитесь…
– Значит, нет, раз уж вы ждёте серьёзного ответа. Но я вполне допускаю, что вы не хотели оскорбить меня своим предложением.
– Но, Мильнович, – начал расстроенный Рэдфорд. – вы действительно…
– Довольно! – сказал Мильнович властно. – До сих пор я сдерживался, но всё имеет свои пределы. Я говорю вам прямо и в последний раз, что не приму денег от вас ни теперь, ни потом, под какими бы гениальными предлогами вы не пытались мне их вручить. Это понятно?
– Послушайте, Мильнович, – снова начал Рэдфорд, но, при виде вдруг покрасневшего лица своего товарища, вспомнил предостережения доктора Брука и замолчал.