– Да, конечно, вчера.
– Кому я сказал это?
– Кому, ну кому… Несси Мееркац. Я не хотел упоминать её имя, но… делать нечего.
– Стало быть, на основании её слов вы и вызвали меня?
Мильнович смотрел на своего товарища с каким-то непонятным выражением в пронизывающих чёрных глазах, а его довольно тонкие губы превратились в одну линию.
Рэдфорд вспыхнул. Он понял уже всю опрометчивость своего поступка, хотя и не хотел себе в том признаться.
– Да с какой стати мне сомневаться в ней? – Он говорил, волнуясь и спеша. – Она не придумала это. Конечно, эти слова были сказаны.
– Но не мной. Единственное, что я сказал вчера Несси Мееркац, это – «дайте пройти».
– Хотите сказать, это были не вы? – в ужасе возопил Рэдфорд. – Бога ради, скажите, что это были вы! Сознайтесь, это была ваша шутка насчёт картофельных мешков!
Он сделал шаг вперёд, умоляюще глядя на своего товарища.
– К сожалению, не могу оказать вам эту услугу. Вы уже слышали, что я сказал.
– Значит, это правда были не вы?
– Совершенно определённо, не я; я не тот человек, который сделал приведённое вами замечание.
– Великий Боже! Тогда зачем вы приняли мой вызов?
– Потому что мне дали понять, что яблоко раздора – вопрос церковного ритуала.
– Церковный ритуал, ну да! Я не мог придумать лучшего предлога в тот момент, и мне не особенно хотелось, чтобы моё имя соединяли с именем этой маленькой лахудры Мееркац, ведь если б я привел этот отзыв, мне пришлось бы назвать и источник. Так что я уцепился за эту перепалку за ужином, и только мои секунданты знали настоящую причину. Конечно, я думал, вы поймёте. Боже, что за путаница! Что ж я сделал?
– То, что вы должны были сделать, но не сделали, это – более внимательно изучить дело, прежде чем посылать секундантов.
– Да, да, это верно, но я едва соображал, что делаю. Вы знаете, как инспектор был крут со мной, – полагаю, по заслугам, но я был вне себя. Я чувствовал тревогу, унижение. Теперь-то я всё понимаю. Но ей-то зачем лгать? Вытрясу душу из этой девчонки! Мильнович, вы меня простите? Я не смогу себе простить!
Он шагнул ближе и импульсивно протянул руку.
– Вы видите, что сейчас я не могу пожать вам руку, – сказал Мильнович довольно холодно, по сравнению с взволнованным тоном его собеседника.
– Но вы скажете, что прощаете меня?
Судорога исказила лицо Мильновича; возможно, доктор причинил ему боль. Он ответил не сразу.