Когда я уже взрослой навестила в доме престарелых сестру моей бабушки, она, женщина с высшим педагогическим образованием, вдруг сказала: «Представляешь, твоя мать вышла замуж за хохла». Эти слова поразили меня. Советские времена, интернационализм был одним из главных лозунгов, а моя семья – будто застывшая в прежних предрассудках.
Моё рождение, в каком-то смысле, укрепило семью – с двумя детьми уже труднее было развестись.
Первый год жизни
До года ко мне почти никто не подходил – я родилась страшненькой, с измученным, непривлекательным лицом. Родные не хотели привязываться к ребёнку, которого считали обречённым.
Отец, хоть и ветеринар, имел медицинское образование и верил врачам. Но мама, вопреки всему, кормила меня и заклеивала живот пластырем, регулярно меняя его. Она вспоминала потом, что я никогда не плакала – терпела любую боль.
Я помню свои первые впечатления – мне было около двух месяцев. Я открываю глаза и вижу потолок, по которому ползут клопы. Мне страшно, что они могут упасть на меня, и я закрываю глаза. Я словно уже тогда медитировала – чувствовала огромный космос внутри и снаружи, и было ощущение, что я растворена в этом космосе, что я и есть этот космос. Я не плакала – как будто боялась нарушить эту тонкую гармонию.
Помню, как рядом с кроваткой стояла керосиновая лампа, а через открытую дверь я видела, как за столом сидели члены моей семьи, играя в карты. Они почти не замечали меня. Я чувствовала это равнодушие и боялась потревожить их. Когда становилось невыносимо, я просто закрывала глаза и погружалась в небытие.
Мама потом рассказывала: – Обписаешься вся – и ни звука. Пластырь с кровью отдираю – ты молчишь.
Я не плакала, потому что знала: если кто-то и подходит ко мне, то это мама. И я чувствовала от неё любовь – без слов, на уровне какого-то животного инстинкта.
Соседи часто спрашивали: – Девчонка-то ещё жива?
Я родилась с длинными, чёрными как смоль волосами до плеч, а спина была вся волосатая. Отец побрил меня налысо, а волосы на спине к году выпали.
В восемь месяцев я ещё плохо сидела, но бабушка сшила мне платье и сфотографировали, поддерживая сзади из-за занавески, чтобы я не завалилась.
Помню, как меня наконец выкупали, когда у меня зарос живот – русская баня была рядом с домом. Это было необыкновенное ощущение чистоты: мать завернула меня в полотенце и передала отцу.