Ты отдаёшься этой темноте, как ребёнок, что падает в объятия, даже если эти объятия – смерть. Тишина обволакивает тебя, мягкая, почти ласковая, и ты думаешь: «Пусть это будет конец». Ты перестаёшь сопротивляться. Перестаёшь цепляться. Твоё дыхание замедляется, становится поверхностным, и ты чувствуешь, как проваливаешься ещё глубже – туда, где нет света, где нет звука, где нет боли. Только пустота. Ты сдаёшься. Полностью. Абсолютно. Всё, что ты была, растворяется в этой тишине, и ты думаешь: «Это всё».
Но в этой мёртвой пустоте что-то шевелится. Едва уловимо, как тень на краю сознания. Твой пульс – слабый, рваный, почти угасающий. Он бьётся, несмотря на всё, цепляется за что-то, чего ты не видишь. Ты не слышишь его. Не чувствуешь. Но он есть. И он шепчет – тихо, настойчиво, как голос из другого мира: «Ты ещё здесь». Ты не веришь ему. Пока не веришь. Но он не умолкает.
Я лежу в этой тьме, и холод вгрызается в меня, как голодный зверь, что нашёл добычу. Мои кости ноют, лёгкие сжимаются, и каждый вдох – это борьба, которую я уже не хочу продолжать. Я открываю глаза, но вижу только пустоту – густую, липкую, такую тяжёлую, что она давит на меня, выдавливает из меня последние капли жизни. Я не знаю, день это или ночь, жива я или уже мертва. И мне всё равно. Я больше не чувствую разницы.
Слёзы текут по моим щекам – горячие, солёные, бесконечные. Я не вытираю их, не поднимаю рук, потому что мои руки – это мёртвый груз, а слёзы – единственное, что ещё говорит, что я здесь. Я плачу не от боли, не от страха – я плачу от пустоты, что заполнила меня до краёв, от этой чёрной дыры внутри, где раньше было сердце. Они текут, оставляют мокрые дорожки в грязи на моём лице, и я думаю: «Это всё, что от меня осталось». Мои пальцы дрожат, цепляются за землю, но она холодная, скользкая, и я не могу ухватиться ни за что. Я падаю глубже, хотя казалось, что глубже уже некуда.
Я вспоминаю, как всё началось. Тот день, когда телефон зазвонил, и голос врача, сухой, как осенний лист, сказал: «Нам нужно поговорить». Я стояла, прижав трубку к уху, а мир вокруг меня рушился – пол уходил из-под ног, стены дрожали, и я слышала только его слова: «Прогноз неблагоприятный». Я не могла дышать, не могла говорить, только слушала, как он объясняет, что моё тело – моё собственное тело, которому я доверяла, – решило меня предать. Или тот вечер, когда я открыла дверь, а его вещей уже не было. Пустые вешалки в шкафу, смятая записка на столе: «Прости, так лучше». Я рухнула на пол, обнимая себя руками, и пыталась понять, как человек, которого я любила больше, чем саму жизнь, мог просто уйти, оставив меня одну с этой тишиной, что звенела в ушах громче любого крика. Или утро, когда я проснулась и поняла, что не хочу вставать, что каждый новый день – это просто ещё одна пытка, которую я не могу вынести.