Тут одновременно заскрипели флюгарка на крыше и моя старуха: что-то там она выкрикивает кому-то, может, и мне, своим резким голосом, напоминающим звук, с которым гвоздь достается из стены с помощью клещей. (Да только я пропустил мимо ушей.) И спугнула молодость. Только ту и видели. К черту флюгарку!.. Совсем спятила (я имею в виду свою старуху), стала брать с боем мои барабанные перепонки, вбивая в них:
– И чем же ты занят, празднолюбец окаянный, стоишь, раскрыв рот, не рот, а люк чанный, спустив рукава, ворон решил досчитать до конца? Так всех галок распугаешь. Чего ты ждешь? Что жареная камышовка свалится в него или запеченная мухоловка? А я-то все на работе убиваюсь, не разгибаюсь, еле дышу, как старая лошадь пашу, чтобы этого скота ублажить да чего-нибудь нажить! Таков твой жребий, слабая женщина!.. Так вот нет и нет, Всевышний ничего такого не говорил, что вся тягость на нас падет, а Адам гулять пойдет, руки за спину заложив и все заботы на жену возложив. Я хочу, чтобы он тоже страдал и тосковал. Если б по-иному было, если б прохвост Адам только и делал, что улыбался во всю харю, было бы отчего разувериться в Боге! К счастью, я тут и помогу Его замыслу осуществиться. Ну что, хвост тебе я прищемила? За работу, если хочешь, чтоб в котелке кипело и бурлило. Да он, поди, и не слушает меня? Давай шевелись, уже середина дня!
На что я отвечаю с милой улыбкой:
– Да, краля моя. Дома сидеть было бы грехом, когда такая красота кругом.
Захожу в мастерскую и кричу подмастерьям:
– Друзья мои, мне нужна доска из упругого, податливого и плотного дерева. Пойду схожу к Риу, узнаю, не найдется ли у него хорошей трехдюймовки. Эй, Канья, Робине! Пошли со мной, поможете выбрать.
Мы выходим со двора, моя старуха никак не угомонится.
– Пой, ласточка, пой! – бросаю я ей.
Но последнее лишнее. Какая музыка вокруг! Я насвистываю, чтобы еще ярче все зазвучало.
– Хозяйка, можно подумать, мы отправляемся в далекий путь. Да через четверть часа мы уже будем дома, – отзывается на ее крик добряк Канья.
– С этой канальей ничего нельзя знать наперед! – доносится в ответ.
Пробило как раз девять. Мы отправились в Бейан, путь туда недалек. Но на мосту над Бёвроном подзадержались (кто бы мы были, если бы о здоровье встречных не справлялись), чтобы перемолвиться словечком с Фетю, Гаденом и Тринке по прозвищу Жан-красавчик, которые начали свой день с того, что с моста глядели, как течет вода. Поговорили о том о сём и отправились дальше не спеша. Люди мы совестливые, больше по пути ни с кем не говорили (правду сказать, нам никто и не встретился) и пошли напрямки. Разве что, неравнодушные к красотам природы, с любовью смотрели на небо, весенние ростки, яблони во рвах вдоль заборов, уже усыпанные цветами щедро, следили за полетом ласточки, да остановившись ненадолго, обсуждали направление ветра…