– Остальные? – машинально, эхом отозвалась Элен.
– Остальные няни, – многозначительно подмигнул ей Шатнер и снисходительно пояснил. – Те, что работали в этом доме до вас. По большой части они все были одинаковы. Ну, может последняя хоть как-то выделялась. А вы… Вы с огоньком. И почему вам не сиделось ровно на одном месте? Ведь вы же и в самом деле так понравились детям, что миссис Гиллрой, было, решила даже оставить вас. И если бы не ваш очаровательный длинный любопытный носик… Можно сказать, что вам просто не повезло.
Элен оторопела. Признания дворецкого поселили в ней ещё больший страх. За эти несколько минут он сказал ей больше, чем за все неполные две недели её работы в особняке. Что он такое несёт? С его слов выходит, что со всеми прежними девушками, что работали здесь до её прихода, произошло что-то загадочное и ужасное? Но что?! Что происходит, чёрт возьми? Или же она опять не так всё понимает и начинает выдумывать от страха бог невесть что?
– О, вижу, что вы о многом задумались, – правильно прочитал отразившиеся на лице девушки эмоции дворецкий. – Я, пожалуй, слишком долго болтаю с вами, когда уже всё решено. Но мне и впрямь становится не на шутку интересно. Не думал, что у вас хватит духу и дальше стоять на своём. Вы храбрая девушка, мисс Харт. Но, к сожалению, начали искать совершенно не нужные приключения на свою премилую попку. Которая так приглянулась нашему замечательному доктору Аткинсу. А он в них понимает!
Элен побледнела. Воспоминания с новой силой обрушились на неё. Она практически ощутила прикосновение наглых цепких пальцев Аткинса. Скабрезные слова старика пробудили к жизни глубоко упрятанное чувство испытанного унижения, заставали вновь почувствовать себя излапанной и морально изуродованной.
– Замолчите, замолчите, вы! – нижняя губа Элен задрожала. Но вовсе не от страха. Её начала душить навесть откуда взявшаяся ярость. Глаза девушки высохли и зажглись двумя опасными огоньками. Да, может Шатнер и прав, и она не самая последняя трусиха на свете. А раз так, то она ещё способна постоять за себя. – Иначе!
– Иначе что? – с неприкрытой издёвкой спросил дворецкий. Он ожил, потрясённо поняла Элен. Унижая и обзывая её, он действительно ожил. Сбросил непробиваемое безразличие каменной статуи и проявил вполне себе живые человеческие эмоции, пусть и окрашенные в сплошь чёрные цвета.