Алиса лишь покачала головой и ускорила шаг, стремясь поскорее оказаться подальше от этого человека и его непонятных предложений. Она знала, что мать в последние месяцы участвовала в каком-то секретном проекте, но деталей не раскрывала. «Это избавит тебя от необходимости отвечать на вопросы, если что-то пойдет не так», – сказала она тогда, отмахиваясь от расспросов дочери с той же беззаботностью, с которой всегда говорила о трудных темах.
Только после смерти матери Алиса узнала, что это было их последнее лето вместе. Елена уже знала свой диагноз, но скрывала его, желая подарить дочери последние безоблачные воспоминания.
Дождь хлестал по лицу, смешиваясь со слезами. Сквозь шум Алиса услышала обрывок разговора двух пожилых женщин, которые шли немного позади, прячась под одним зонтом и даже не пытаясь понизить голос:
– Говорят, Леночка оставила незаконченную трилогию. Вот это настоящая трагедия! – сокрушалась первая, нервно постукивая по экрану планшета, где, судя по мелькавшим обложкам, она просматривала библиографию Елены Соколовой.
– Я всю ночь рыдала, когда узнала. Третья часть была анонсирована на следующий год! Теперь никогда не узнаем, чем все закончится, – вздохнула вторая и тут же оживилась: – Слушай, а может, издательство найдет кого-нибудь, кто допишет за нее? Как с Робертом Джорданом было.
– О, это было бы прекрасно! Лишь бы стиль выдержали. А то знаешь, душа требует завершения…
– И не говори. Как подумаю, что мы никогда не узнаем, кто же убил профессора Ленского в "Зимних снах"…
– А я слышала, Соколова оставила черновики. Может, хоть там есть подсказки?
Алиса резко обернулась, чувствуя, как к горлу подкатывает комок гнева. Эти женщины стояли в десяти шагах от свежей могилы ее матери и обсуждали персонажей книг, как будто автор была не живым человеком, а просто машиной, производящей истории для их развлечения. Если бы они только знали, как мама мучилась над этой трилогией. Как иногда готова была все бросить, но упрямо продолжала.