Аким оглянулся. Но тут один из солдат, стоявших впереди толпы, ухватил Захара за плечо и отбросил его назад.
– Угольщики здесь? – спросил в то же время управитель.
Из толпы медленно, один за другим, выходили мужики в лаптях, с черными от копоти лицами, в разодранных, обгоревших рубахах.
– Закидайте землей головни да сторожите тут до утра, чтоб не занялся где лес… А вы, заводские, на работу. На чем порешим, – объявят вам.
Управитель махнул, чтоб ему подвели лошадь, и вскочил в седло.
– А с теми как? – раздался нерешительный голос из толпы.
Управитель придержал лошадь и обернулся.
– Кто говорит? Выходи!
Толпа зашевелилась, выталкивая кого-то. Но никто не выходил.
– Ну? Кто спрашивал? Про кого? Говори.
В разных концах раздавались негромкие голоса:
– Кончился старик… Парень тоже… чуть дышит… С ними как, мол?.. Ковригин коих…
– А кто сам зашибся иль на пожаре обгорел до смерти, – проговорил управитель медленно и раздельно, – тех в поселок несите иль на деревню. Попа позвать, чтоб напутствие дал.
– А ты, – обратился он к капралу, – поставь караул, чтоб угольщики не разбежались. Он тронул лошадь и шагом поехал на завод.
Власов запер Акима не в конторе, а в чулане за конторой. Среди разного хлама он выкопал там колодку, набил ее на ноги Акиму, а руки развязал. Потом, все так же молча, он принес из конторы ломоть хлеба, поставил на ящик кружку воды, а сам ушел и дверь в контору запер.
Сразу темно стало в чулане. Аким и разглядеть хорошенько не успел, что там в чулане наставлено. Бочонки какие-то, ящики. Сесть бы хоть – устал, да колодка мешает. Большая, нескладная. Чуть двинешься, доска за всё углами задевает.
Вот, когда мальчишкой он был, учеником, вспомнилось ему, тоже кандалы на него надевали, железные только, и от ноги к ноге цепь. А тут обе ноги в одной колодке, только дырка особая для каждой ноги. В тех, железных, будто посвободнее, все-таки ногами двигать можно. И сидеть тогда веселей было – в кордегардии. Кругом солдаты – рассказывают что-нибудь, смеются. А потом на работу водили, в типографию. Жалели его там наборщики. А тут, как повели его, слова никто не сказал. Точно так и надо. Никому дела до него не было. Оно правда, первый он на Ковригина кинулся, ну так ведь не за себя же.
Теснота в чулане. Нащупал кадушку и сел. Сидеть-то можно, хоть и мешает колодка.