Хлопуша повернул голову к толпе.
– Лиса, ведомо! – раздались крики. – Хозяйский угодник! Одно слово – разноглазый! Туда ж его! Чего на него глядеть! Вели голову рубить!
Беспалов поворачивался во все стороны. Он злобно оглядывался на рабочих и сейчас же прижимал руки к груди и умильно взглядывал ясным глазом на Хлопушу.
– Дьявол он! Руби голову! Всех их туда же! – не унимались крики.
Вдруг Хлопуша махнул рукой и крикнул:
– Тихо! Вам бы всех порубить! Сказано работать будет ваш завод. Кто ж делом править станет? Думаете, гулять будете? Как же! Работать надо. На царя-батюшку, на Петра Федоровича ноне работать будете. Императора Петра ІІІ завод ваш теперь.
Рабочие сразу замолчали, переглядываясь.
Беспалов сейчас же подхватил:
– Мы для батюшки-государя радостью рады. Давно прослышали… Ждали…
– То-то и солдат припасли, пушки тоже, – усмехнулся Хлопуша.
В толпе послышался смех и возгласы: «Врет он все! Поркой-то он же с управителем командовал!»
Но Хлопуша опять махнул.
– Хозяйская то воля, – быстро заговорил Беспалов, не глядя на рабочих и униженно кланяясь Хлопуше. – Управитель, тот, правда, всё одно что хозяин, – прибавил он, взглянув на безголовый труп, валявшийся неподалеку. – А мы что ж – люди подневольные. Что прикажут, то и делаем.
– Ну, ладно. Будешь верой-правдой служить, оружие государю справлять, и тебя батюшка-царь пожалует… – сказал Хлопуша.
Беспалов облегченно перевел дух.
– А нет, – продолжал Хлопуша, – на себя пеняй. Видел, что с ослушниками царевыми… У нас расправа коротка… Покуда будешь ты за управителя.
В задних рядах заворчали, но никто не решился громко крикнуть.
Беспалов низко поклонился и хотел что-то сказать, но Хлопуша нетерпеливо мотнул головой, поднял руку и заговорил так зычно, что услышали в самых дальних концах площади.
– Слухайте, что я вам сказывать буду!
Толпа затихла.
– Про государя-батюшку слыхали?
– Слыхали – раздались голоса.
– Где нам знать? – перебивали другие.
– Тихо! – крикнул он. – Милостивый господь возвращает ноне родительский престол Петру Федоровичу. Бояре его свели за то, что он крестьянам волю дать хотел. Катеринку посадили. Одиннадцать годов государь-батюшка странствовал, а ноне объявился. И вновь крестьянам и работным людям волю дает.
Толпа задвигалась.
– Слава Христе! Храни его господь! – раздались выкрики. – Дождались! Воля, стало быть!