», – прозвучал шёпот моих воспоминаний. Перед глазами встала картина той ночи: мы со старшей сестрой, крепко держась за руки, бежим от солдат, убивших наших родителей.
Я моргнула, и тени рассеялись.
– Интересно… – Голос у меня дрогнул, и я откашлялась. – Интересно, почему слуга побежал в далёкую деревню, а не в Ханьян, где к тому же есть больница.
Вонсик задумчиво и серьёзно посмотрел на меня, словно взвешивая мои слова.
– Куда бы ты побежала, если бы тебя ранили?
– Не «куда», а «к кому», – тихо ответила я. – К тому, кому доверяю, кто не причинит мне вреда.
Он кивнул.
– Возможно, и с ним было так же, и у него в Чамсиле есть кто-то близкий.
Вонсик продолжил изучать тело, делая пометки в своей тетради с такой точностью и аккуратностью, что напомнил мне о писарях, служивших моему отцу – бывшему магистрату.
– Почему ты так спокойно смотришь на труп? – спросил он.
После того как на моих глазах убили отца и мать, меня мало что пугало.
– Разве мёртвые в нашем государстве – не обычное дело?
Он поджал губы и кивнул.
– Ты пришла издалека разыскать сестру, но теперь тебе интересно это убийство. Почему?
– Это не ваше дело.
– Ей очень нравится эта фраза, – вмешалась Юль, весело поблёскивая глазами. – Мне она отвечала так же.
Моя неприязнь к хозяйке усилилась, но раздражение сменилось паникой, когда Вонсик мрачно произнёс:
– Ты, случайно, не рассчитываешь отыскать убийцу, чтобы попросить у вана в награду вернуть твою сестру?
– Не понимаю, о чём вы…
– Значит, угадал.
По спине пробежали мурашки. Он раскрыл мои истинные намерения.
– Вы делаете выводы, ничего обо мне не зная.
– Ты права. Я ничего не знаю… Разве только то, что ты из благородного сословия, твои родители мертвы, а ты скрываешься от закона, – перечислил Вонсик, не сводя с меня глаз. – Но, признаю, на этом всё.
Я онемела от потрясения.
– Мы… мы встречались? Вы говорите с такой уверенностью…
– Потому что всё это очевидно. По твоей походке, по тому, как ты задираешь подбородок. В тебе есть чувство собственного достоинства, твои руки белые и мягкие, не привыкшие к тяжёлой работе. На тебе шёлковые одежды, а шёлк носит лишь знать, но сразу заметно, что одежда не новая, а значит, для твоей семьи настали тяжёлые времена. Ты прошла через запретные земли без какого-либо сопровождения, а значит, ты совсем одна, и тебе не к кому обратиться. Подозреваю, что твоя семья оказалась в центре скандала или нарушила закон, раз у тебя не осталось ни одного друга или родственника, которого можно попросить о помощи. Ты прячешь лицо за рукавом и постоянно оглядываешься, словно боишься, как бы тебя не узнали, – так делают те, кто скрывается от закона. Но разумеется, как ты и сказала, – это всего лишь мои выводы.