Девушки стояли у рабочего стола. Одна, темноволосая, с закатанными по локоть рукавами, подрезала бумагу, её пальцы двигались быстро и уверенно. Вторая – хрупкая, светловолосая, с едва заметными тенями усталости под глазами. На её застиранном платье поблёскивала небольшая красная брошка. Щетинин задержал взгляд на безделушке: красная звезда – казалась неуместной на выцветшем платье, будто чужая. Когда Щетинин назвал имя Лизы, она слегка повернулась, но тут же опустила взгляд, а темноволосая девушка резко выпрямилась и посмотрела на него с вызовом.
Лиза скользнула в коридор первой, её шаги почти растворились в скрипучем молчании деревянного пола. В узком пространстве витал терпкий дух типографского цеха и бумаги. Она обернулась к Щетинину, ссутулив плечи, и тут же тронула пальцами шею, будто ворот платья душил её. Бледное лицо, уставшие глаза, но во взгляде что-то цепкое, внимательное.
– Вы хотели поговорить? – голос тихий, со стальной жилкой, но дрогнул на последнем слове. Она прокашлялась, буркнула: «Пыль тут», – и отвела взгляд.
– Михаил Павлов. Вы его знали? – Щетинин шагнул ближе, голос ровный, но глаза впились в неё.
Лиза закусила губу, глаза забегали – скользнули по коридору, по закрытым дверям, замерли на щели под одной из них, будто там кто-то прятался. Она сжала руки в кулаки, потом скрестила их на груди.
– Да, знала, – выдохнула она наконец, опустив руки, но тут же снова скрестила их, пальцы теребили рукав. – Я здесь недавно. Никого толком не знаю.
– Вы ведь были близки? – Щетинин чуть наклонил голову, не отпуская её взглядом.
Она резко вскинула глаза, прищурилась, голос сорвался: «Кто вам сказал?» – и тут же кашлянула, прикрыв рот ладонью.
– Андрей Прохоров, – он ответил спокойно, но уголок рта дёрнулся в намёке на усмешку.
Лиза выдохнула – коротко, нервно – и повела плечами, будто стряхивала что-то. Пальцы потянулись к волосам, тронув выбившуюся прядь, затем снова сжались на груди.
– Хороший человек, – пробормотала она, – но лезет куда не просят. Да, я с Михаилом разговаривала. Иногда уходили вместе. Он… провожал меня.
– В какой кабак? – Щетинин скрестил руки, чуть сдвинул бровь, не давая ей ускользнуть.
Она нахмурилась, замялась, пальцы стиснули ткань платья. Потом тихо, будто выталкивая слова:
– «Медная подкова». На Лиговке.