– Ну что, выбрал? – усмехнулся Рудор, пройдя по мягкому бордовому ковру и плюхаясь в кресло напротив стола, где сидел кисломордый красавчик, – ты смотри, смотри, эту прелесть тебе до самой смерти предстоит лицезреть.
– Какого черта? – флегматично отозвался Эстен, переведя недовольный взгляд на приятеля, – кто так защищает вообще? Кидайся-ка ты на амбразуру перед этим обстрелом фотокарточек! Осточертели эти одинаковые гламурные рожи уже!
Парень в кресле хохотнул.
– Так я и защищаю! Издалека. Ты пальцем только тыкни – изметелю, мама родная не узнает. И жениться не придется! Идея – на милльон!
Эстен криво усмехнулся. Да уж, конечно, «на милльон». На миллион его измотанных нервов! Уже неделя, как родители чинно и благородно приводит в его дом девиц: одна краше и богаче другой, «на радость» угрюмому жениху. Не то, чтобы они были действительно ужасными – просто обоняние Эстена явственно ему подсказывало – не то. Такие разные запахи! Душистые, цветочные, горькие, сладкие, пряные, терпкие, разные – и ничего из этого не трогало его сердце. Даже не колыхнулось в нем ничего. Даже то, что должно сразу колыхнуться и встать при запахе той единственной, с кем он будет проводить все свои ночи. Раньше Эстен не придавал особое значение запахам, по которым выбирается истинная пара: приятно – хорошо, с примесью невинности – еще лучше. Возможно даже и сейчас он бы не задумался об этом так серьезно, если бы ни один эпизод, случайно произошедший с ним месяц назад.
В тот день, когда родители собрали весь светский бомонд и объявили о скорой женитьбе своего второго сына. Эстен тогда ещё подумал лениво, потягивая виски, мол какой такой второй сын, но наконец сопоставив простые вещи, несколько ошалел. Тогда он выжрал пол ящика алкоголя, запивая своё то ли счастье, то ли горе. Потом Эстен помнил не очень точно. Был клуб, танцы с двумя длинноволосыми красотками, выпивка, чей-то смех, снова выпивка, и снова безудержное веселье, и ещё море выпивки… и запах. Запах девушки, который словно пронзил Эстена насквозь. Проникал в самую его душу, будоражил кровь. Эстен не знал, с чем его можно сравнить. Он не был ни приторно сладким, ни противно-вязким, ни терпким. Он был… идеальным. Таким, как надо. Именно такой он бы хотел ощущать в своей постели, на диване, на столе, в душе… и на своем члене. И отметить обладательницу этого одуряющего запаха как свое личное, только свое.