Но однажды, словно по щелчку пальцев, всё вдруг стало… безликим, отрешённым, тоскливо-однообразным. Как будто кто-то безжалостно выкрал все яркие краски жизни, оставив взамен лишь блеклые, тусклые оттенки серого, словно мир потерял резкость и расплылся в мутном тумане, который давно украл его настоящий взгляд на мир. Вкусы притупились, превратившись в пресную массу, запахи исчезли, оставив лишь ощущение стерильности, звуки потеряли свою мелодичность, превратившись в монотонный гул, не вызывающий никаких эмоций. Мир, который раньше казался таким ярким и многогранным, переливающимся всеми цветами радуги, вдруг превратился в плоский, бездушный экран, транслирующий бесконечное, монотонное кино, лишенное всякого смысла и содержания.
И он, словно одинокий зритель, затерявшийся в огромном, пустом зале, безучастно сидел перед ним, чувствуя лишь щемящую пустоту внутри, словно в его душе образовалась огромная, зияющая дыра, которую ничем невозможно заполнить. Он заметил это не сразу, словно слепота подкрадывалась исподволь, незаметно затуманивая зрение, постепенно лишая его способности видеть красоту мира. Он отмахивался, подобно тому, как отгоняют назойливую муху, настойчиво убеждая себя, что это всего лишь временное затмение, что всё в порядке, что его тщательно выстроенный мир по-прежнему крепок и надежен, что он по-прежнему контролирует ситуацию.
Но пустота внутри продолжала неумолимо расти, медленно, но верно разъедая его старую личность изнутри, пожирая его отрицательную энергию, которая всю его жизнь отзывалась болью в теле, лишая его радости и надежды. Она становилась всепоглощающей, словно черная дыра, готовая растворить его в бескрайнем ничто, оставить лишь бренную оболочку, лишенную всякого смысла.
– Ты не можешь быть по-настоящему самодостаточным, – однажды тихо сказала ему женщина, которая любила подолгу смотреть на солнце сквозь ажурные листья деревьев, видя в этой причудливой игре света и тени не просто красивый пейзаж, а отражение самой жизни, её изменчивости, её взаимосвязанности. – Человек – это лишь малая часть огромного потока, стремительной реки, несущей нас всех к бескрайнему океану. И если он эгоистично вырывает себя из этого потока, запирается в своем коконе, считая себя независимым и сильным, он неизбежно засыхает, как прекрасный цветок, лишенный живительной влаги, превращается в безжизненный гербарий, навеки застывший в своей гордой изоляции.