Пальцы, обтянутые тонкой, но крепкой перчаткой из шкуры гиппогрифа, легли на рукоять клинка. Священное серебро под кожей отозвалось тихой, глубокой вибрацией – не просто металл, но живой резонатор чистоты, настроенный на фальшь и тьму. Он пел ей свою песню тревоги, подтверждая близость добычи.
Тупик встретил ее зловонным дыханием переполненных мусорных баков и почти осязаемой тьмой. Фонарь на углу отбрасывал скудный, дрожащий свет, выхватывая из мрака мокрый блеск стен, покрытых липкой зеленью, и сгорбленную фигуру у дальней стены. Оно двигалось – рвано, судорожно, словно сломанная марионетка. Аура грязи, голода и мелкой, но отвратительной злобы волнами расходилась от него, загрязняя чистый холод ночи. Падальщик, упивающийся эманациями страха и отчаяния этого забытого богами угла.
Изабелла шагнула в свет. Не таясь. Ее появление – как внезапный укол света во мрак. Серебряная эмблема Пламени на ее груди вспыхнула на мгновение, отразив тусклый свет фонаря. Демон взвизгнул – тонко, как рвущийся шелк, – и метнулся в сторону, его когти заскрежетали по камню. Тщетно.
Воздух вокруг ее ладони собрался, затрещал, сгущаясь в шар чистого, безжалостного света. Он пульсировал, живой и горячий, как сердце самой праведности. Бросок был выверенным, отточенным сотнями таких же ночей. Свет ударил, и мир на мгновение оглох от шипения – звука, с которым нечистота пожирает саму себя. Запахло горелой плотью и озоном – резким, стерильным запахом чистоты, пришедшей на смену гнили. Тварь билась на мокрой брусчатке, ее теневая субстанция корчилась, как пергамент в огне.
Изабелла подошла, клинок уже обнажен. Его лезвие не блестело – оно впитывало мрак, излучая взамен ровное, холодное серебряное сияние. Она видела дергающиеся конечности, пасть, полную зубов-игл, глаза, горящие тусклым угольем животного ужаса. Ни тени жалости в ее взгляде. Только ледяное удовлетворение хирурга, удаляющего раковую опухоль.
Клинок опустился – не удар, но точный разрез сквозь саму суть твари. Вспышка света была почти беззвучной. Короткий, предсмертный спазм – и демон рассыпался в горстку черного, маслянистого пепла. Ветер, словно брезгливый уборщик, тут же подхватил его и унес прочь, растворив во влажной ночи.
Она выпрямилась, машинально стирая с клинка несуществующую грязь. Легкая дрожь в руке – не слабость, лишь послевкусие выпущенной силы. Ночь стала чище. Мир – на одну тень безопаснее. Она посмотрела на свои ладони – линии судьбы пересекались с тонкими шрамами от тренировок и боев. Иногда ей казалось, что ее собственная кровь стала холоднее, обретя металлический привкус серебра.