Разворот. Уход. Впереди – Цитадель. Молчаливые коридоры, где каждый шаг отдавался эхом веков служения. Запах ладана, старой кожи переплетов и полировочного воска. Сухие слова Магистра. И снова – ожидание. Пустота между ударами сердца, между охотами. Пустота, которую она заполняла дисциплиной и готовностью. Единственный способ не слышать шепот прошлого, не видеть сны, от которых просыпаешься с криком на губах и вкусом пепла во рту.
Глава 2: Принц под Небом из Чужого Света
Разрыв ткани реальности был болезненным – словно душу протащили сквозь иглу с зазубренными краями. Леонардо осел в самой глубокой тени арки, хватая ртом воздух, который обжигал легкие своей… чужеродностью. Здесь пахло резко, многослойно: дым очагов, конский пот, прелая солома, незнакомые специи из открытых лавок, кислый запах дешевого пива и подспудный, вездесущий аромат сотен смертных тел – их страхов, их надежд, их коротких жизней. И звуки! Нестройный хор, бьющий по ушам после почтительной тишины его дворцовых залов: грохот телег по брусчатке, пронзительные крики торговок рыбой, собачий лай, детский плач, грубый смех грузчиков в порту – всё сплеталось в оглушающую, вибрирующую волну.
Его мир – Запретное Царство – был миром полутонов, глубоких теней и величественной тишины, нарушаемой лишь шелестом древних знамен, гулом скрытой магии да редкими, взвешенными словами придворных. Этот же мир… он кричал. Он бурлил. Он был до боли живым.
Плащ из ткани, сотканной из самой ночи, скрывал его фигуру, капюшон был надвинут почти на глаза. Его магия, привыкшая к послушному служению, здесь трепетала, как натянутая струна, отражая мириады незнакомых вибраций, пытаясь скрыть его сущность от этого мира, переполненного грубым, неочищенным светом и… хрупкостью. Все здесь казалось таким уязвимым, таким временным. И все же… оно упорно цеплялось за свое существование.
Принц Демонов. Титул звучал насмешкой здесь, под этим чужим небом, где звезды были холодными и далекими, не похожими на живые огни их подземного свода. Его брат, Кассиан, чей трон покоился на костях врагов и чье сердце питалось вековой злобой, жаждал сокрушить этот мир, втоптать его в грязь, доказать превосходство Тьмы. Леонардо же видел в этом лишь бессмысленную агонию. Война сожрет оба мира, оставив лишь пепел и тишину – но не ту благородную тишину его родины, а мертвую тишину забвения.