Я знал, что с ними лучше не сталкиваться. Мы слышали про них от старших. Говорили, что ревуны могут сломать человеку руку – легко, без усилий. Особенно такому, как я: измождённому, истощённому, полумёртвому. А если они сейчас дерутся – значит, у них что-то вроде своей войны. Делёж территории, самки, пищи. Любой шум, любой чужак может стать мишенью. Мне нужно было уходить. Срочно.
Но я не мог даже пошевелиться.
Я попытался подняться, напряг мышцы – но вместо движения тело будто вжалось в землю. Я бессильно опустился обратно, осел у корней дерева. Голова тяжело качнулась, и я уставился на свои ноги – чужие, будто из глины. Они просто не слушались.
Сверху снова донёсся рев. На этот раз другой. Не торжествующий. А полный боли. Он разорвал воздух, прокатился по кронам, как вопль умирающего. За ним – тишина.
Никаких больше криков. Ни треска веток. Ни визгов. Лишь лёгкое шуршание, будто ветер выдохнул сквозь листву.
Шевеление в кронах постепенно ушло куда-то в сторону, всё дальше, затихая вглубь джунглей. Последний треск веток растворился, и лес снова стал вязким, неподвижным, будто затаил дыхание. Я перевёл своё – тяжёлое, сиплое, как будто вдыхал сквозь ржавчину. И попытался подняться.
На этот раз я сделал усилие всем телом, наклонился вперёд, упираясь левой рукой в землю, и только собрался подтянуть ноги – как что-то мокрое и тяжёлое упало мне на макушку.
Я вздрогнул. Мышцы в животе свело от паники. Всё тело рефлекторно сжалось, как у зверя перед ударом. Я отшатнулся, едва не закричал, но голос застрял в горле. Шатаясь, откатился назад, ударился затылком о ствол дерева – в глазах вспыхнули звёзды, и на мгновение мир потемнел.
Потом – снова звук. Мягкий шлёпок.
То, что упало на меня, соскользнуло и рухнуло передо мной, прямо в сухую листву. Я с трудом разлепил глаза, сжимая зубы от пульсации в черепе, и медленно посмотрел вниз.
Передо мной лежало… что-то.
Что-то живое – или совсем недавно живое. Маленькое, скрюченное, всё в крови и грязи. Тело было лёгким, но изломанным, с вывернутыми лапками и раскиданной шерстью, свалявшейся в грязные клочья. На месте живота зияла рваная рана, из которой торчали тонкие, острые кости. Голова повернута под неестественным углом, а из пасти торчал высунутый язычок. Глаза были полуприкрыты, застекленевшие, лишённые жизни.