Тень упала без предупреждения. Не предвещаемая облаком, не рожденная закатом – чужеродная, плотная, выпившая свет и тепло из воздуха вокруг. Ледяное дыхание коснулось обнаженной кожи шеи, и прежде чем разум успел облечь предчувствие в мысль, пальцы – твердые, как вековая изморозь, безжалостные, как капкан – сомкнулись на ее запястьях. Не крик – хриплый, короткий вдох, вырвавшийся из самых легких, укравший остатки тепла. Мир накренился, золото рассыпалось осколками.
Она обернулась, рывком, инстинктом пойманной птицы. И слова умерли, не родившись. Он. Ледяной Король. Ивар Нордландский. Сказка для запугивания непослушных детей, оживший северный кошмар, стоял там, где мгновение назад играло солнце. Высокий, несокрушимый, как утес во льдах. Облаченный в черноту беззвездной ночи, расшитую серебряной нитью, сплетавшейся в узоры инея на мерзлом стекле. Плащ из меха полярного волка, белый, как свежевыпавший снег, казался не согревающим покровом, а саваном. Лицо – высеченное из голубоватого льда гениальным, но безжалостным скульптором. Безупречные черты, лишенные жизни. И глаза… О, бездна в тех глазах! Цвета застывшего горного озера, где отражается лишь пустое небо. Не холодные – мертвые. Лишенные гнева, жадности, любого человеческого чувства. Лишь абсолютная, незыблемая воля, древняя, как сами горы Севера. И еще – едва уловимый запах озона, как перед грозой, и тонкий, почти неразличимый аромат мерзлого камня.
«Принцесса Элиза», – голос его был глухим эхом, рожденным в ледяных пещерах, каждое слово – обточенный льдом камень, падающий в тишину. Не вопрос. Приговор.
Страх – ледяная вода, затопившая легкие, парализовавшая волю. Но что-то иное, вбитое годами тренировок, уроками этикета и осознанием своего имени, заставило ее выпрямить спину, вскинуть подбородок. «Что… что вам угодно, Ваше Величество? Вы вторглись во владения моего отца». Она попыталась высвободить руки, но его хватка была подобна стали, ледяной даже сквозь тонкую вышивку его перчаток. Ощущение этого холода пробирало до самых костей, замораживая кровь.
Он чуть склонил голову, и в ледяной глади глаз на мгновение отразился свет – или это была лишь игра теней? «Мне угодны вы, дитя южного солнца. Вы – мой ключ».
Ключ? От чего? К чему? Абсурдность фразы звенела в ушах. Но времени на вопросы не осталось. Земля ушла из-под ног, словно провалившись в бездну. Тепло исчезло, схлопнулось, замененное всепроникающим, удушающим холодом. Озон стал плотным, почти осязаемым. Золотой свет Авалона сжался в точку и взорвался мириадами сине-белых игл. В последнюю секунду перед тем, как поглотила тьма, Элиза увидела его лицо – бесстрастное, как у изваяния забытого бога зимы, и над ним – россыпь незнакомых, острых, безжалостно ярких звезд. Солнце ее мира не просто погасло – его украли.