Глава 2: Хрустальная Клетка
Возвращение было медленным погружением из небытия в холод. Не просто отсутствие тепла – активный, агрессивный мороз, проникающий сквозь кожу, сквозь плоть, к самому сердцу. Он пах древним льдом, снегом, что никогда не тает, и едва уловимой ноткой… застоявшегося времени. Тишина. Не отсутствие звука, а его намеренное подавление. Плотная, звенящая пустота, в которой собственное дыхание казалось оглушительным, а далекий, протяжный вой ветра за стенами – плачем умирающего мира.
Элиза заставила себя открыть глаза. Веки были тяжелыми, ресницы, казалось, смерзлись. Над ней – сводчатый потолок немыслимой высоты, сложенный из гигантских, полупрозрачных блоков льда, сквозь которые сочился призрачный, мертвенно-голубой свет. Он играл на стенах, испещренных искусной резьбой – сцены давно минувших эпох: титанические битвы людей и ледяных исполинов, крылатые чудовища, парящие в снежных вихрях, процессии суровых фигур в шлемах, склонившихся перед алтарями из черного камня. Величие, от которого перехватывало дыхание. И ужас. Комната? Нет. Мавзолей. Усыпальница надежды. Хрустальная клетка, безупречная в своем ледяном совершенстве.
Она обнаружила себя на огромной кровати, погребенной под горой мехов – песцовых, волчьих, соболиных – тяжелых, пахнущих диким зверем и холодом. Легкое аваллонское платье исчезло. Вместо него – темно-синий бархат, тяжелый, плотный, с искусной серебряной вышивкой у ворота и на обшлагах, изображавшей переплетение терновых ветвей и снежинок. Одежда грела, но это был чужой, мертвый жар, неспособный противостоять вечной мерзлоте, исходившей от стен, от пола из полированного серого камня, от самого воздуха, который, казалось, можно было разбить, как стекло.
С трудом сев, кутаясь в меха, Элиза огляделась. Массивный стол черного дерева, чья поверхность была холодна на ощупь. Кресла, обитые шкурами снежных барсов, их пустые глазницы, казалось, следили за ней. Исполинский камин – темный, холодный зев, не знавший огня, возможно, целую вечность. Окна – высокие, как в храме, затянутые изнутри сложнейшим узором инея, похожим на застывшее кружево. Сквозь редкие проталины виднелся мир за стеклом: бесконечная белая пустыня под свинцовым небом. Ни единого пятнышка цвета, ни намека на солнце. Лишь ветер гнал поземку, словно белых призраков, по бескрайнему снежному савану. Тоска, острая, как осколок льда, вонзилась в сердце. «Где я? Что это за край проклятых?»