Путь к тронному залу был пыткой. Бесконечные коридоры, где эхо шагов тонуло в ледяной тишине. Стены, увешанные потемневшими от времени гобеленами, на которых застыли сцены древней жестокости: воины в рогатых шлемах, сражающиеся с многоглазыми тварями из снега; женщины, бросающие младенцев в пасть ледяного дракона; король с лицом Ивара, пронзающий мечом солнце. Воздух был неподвижен, пах вековой пылью, холодом и едва уловимым металлическим привкусом магии. Стражники в волчьих шкурах поверх стальных кирас стояли неподвижно, как изваяния, их глаза под сталью шлемов были пусты и слепы. Элиза пыталась запомнить путь, но ледяной лабиринт, казалось, менял очертания за ее спиной.
Тронный зал. Он был огромен, как нутро замерзшего гиганта. Высокие стрельчатые окна, забранные пластинами цветного льда – синего, фиолетового, зеленоватого – пропускали скудный свет, который разбивался о полированный черный пол мириадами холодных бликов. Тишина здесь была абсолютной, давящей. И в дальнем конце, на базальтовом возвышении, стоял трон. Не из льда – из черного, как сама пустота, обсидиана, испещренного прожилками застывшего серебра. Он поглощал свет, казался не символом власти, а зияющей раной в сердце этого мира.
Ивар сидел на нем. Прямой, неподвижный, часть этого ледяного великолепия и ужаса. Сегодня на нем был камзол цвета грозового неба, серебряные застежки ловили тусклый свет. Белый плащ ниспадал с плеч, создавая иллюзию крыльев спящего хищника. Он не повернул головы, когда она вошла, лишь глаза – два осколка полярной ночи – впились в нее, отслеживая каждый шаг.
Она остановилась, чувствуя себя песчинкой перед вечностью. Легкий реверанс – дань не ему, но своему воспитанию. «Ваше Величество? Вы желали меня видеть?» Голос прозвучал глухо в мертвой тишине, но не дрогнул.
«Да, принцесса», – его голос, казалось, шел не из горла, а из самых недр этого ледяного дворца. Он поднялся, и его фигура мгновенно заполнила собой пространство, подавляя. «Время пришло для ответов. Тех, что я сочту нужным дать».
«Меня интересует лишь один ответ», – дерзость родилась из отчаяния. «Когда вы вернете меня домой?»
Что-то мелькнуло в глубине его глаз – тень усмешки, замерзшей на губах прежде, чем родиться. «Никогда. Если только зима не отступит из моего сердца. И из моего мира». Он медленно сошел с помоста, звук его шагов поглощался камнем. Он остановился слишком близко, нарушая невидимую границу ее пространства. От него пахло морозом и… одиночеством. Таким древним, таким всеобъемлющим, что у Элизы перехватило дыхание. «Мой народ умирает, принцесса Элиза. Проклятие – древнее, как эти горы – пьет тепло из нашей земли, из наших душ. Каждый год зима длится дольше. Каждый год ледник подползает ближе к последним теплым очагам. Скоро останется лишь лед и тишина». Его голос был ровным, лишенным эмоций, и от этого звучал еще страшнее. «Наши предки искали спасения. И нашли… пророчество. Единственную строку в манускрипте, пережившем огонь и время. ‘Свет Юга придет с девой королевской крови, и чистота ее сердца растопит лед, сковавший душу Севера’». Он обвел рукой зал. «Вы – этот свет, принцесса. Вы – наша последняя, отчаянная надежда».