Так я стала счастливым обладателем не только дедушки (дедушек до этого у меня не наблюдалось, папиного папу убили на войне, мамин отчим Рома тоже умер до моего рождения), но и бабушки из Америки. Я чувствовала какую-то тайну в том, что к дедушке прилагалась бабушка Нора. При упоминании этой Норы бабушка кривила губы: «Нора! Сушеная вобла!»
Это письмо и дальнейшие письма и посылки передавал младший брат дедушки Якова – Боря. Боря – единственный из всех братьев (а их было девять) жил в Петербурге и проявлял к нам родственные чувства.
Ответ на письмо стимулировал в нашей семье длительные прения. Во-первых, я не умела писать, а отвечать требовалось от моего имени, иначе вдруг новые родственники обидятся. Во-вторых, правила приличия диктовали поблагодарить за кроссовки и расписать, как они идеально подошли к моему гардеробу, дескать я и мечтать не могла (что являлось чистой правдой). Но, как тогда дать понять, что они оказались малы? И мы все же надеемся на такие же, но по-больше, так как теперь, когда я уже вкусила радость обладания этой чудо-обувью, моя жизнь без них уже не может быть прежней.
Бабушка положила конец толерантным стенаниям: «Мильке и Вовке дома и квартиры, а Лене – кроссовки! Спасибо им в жопу за это! Пиши, что малы и пусть шлет новые, нормального размера, будь они прокляты», – сказала бабушка.
Мама послушно обвела на бумажке свою ступню, и к следующему письму, которое доверили писать ей же от моего имени, она как-бы невзначай приложила этот след, вырезанный из бумаги. И про то, как кроссовки отлично подошли – ни слова. Зато много слов о том, как я рада появлению дедушки и бабушки. Дедушка понял намек, и следующие кроссовки, которые он прислал, были уже ровно 37 размера. Мама оказалась пророчески права с размером ноги, больше 37 размера моя нога так и не выросла, и новые кроссовки я доносила уже до окончания института.
Все эти перемены, которые начали происходить в моей очень стабильной и неизменной до этого жизни, словно раскачивали меня и для дальнейших, еще более глобальных изменений. Я незаметно становилась кем-то другим.
И этот другой человек готов был вступить в совершенно новую жизнь, а если и не готов, его об этом все равно никто не спрашивал.
Часть 2
1 сентября
– Я не пойду в школу, – объявила я.
– Куда ж ты денешься? – поинтересовалась бабушка.