Адреналин сразу накрыл меня, и я начал раздавать указания медсестрам и технологам. Слава богу, пациент выжил.
Но даже когда я выполнял свои основные обязанности: подсказывал, когда начинать сердечно-легочную реанимацию (СЛР), когда вводить лекарства, доставать дефибриллятор – где-то в глубине сознания я понимал, что мой распорядок дня несовместим с жизнью. Невозможно работать на максимум при таком скудном количестве сна.
Невозможно абсолютно для всех.
Медицинское образование и стажировка вынуждали меня работать допоздна, а иногда и всю ночь (сейчас пытаются облегчить эту систему для молодых докторов), но я знал, как сильно это повлияет на мое состояние на следующий день. Максимально изнуряюще.
К счастью, ординатура и стажировка не длятся вечно. После завершения обучения мне удалось восстановить здоровое соотношение сна и бодрствования. Мой режим наконец снова совпал с естественными циркадными ритмами организма, а не с сумасшедшим графиком больницы.
Но негативные последствия недосыпа прочно вошли в мою память. Я никогда не забуду, как недостаток сна рассеивал концентрацию, никогда не забуду усталость, что шла за мной по пятам, словно тень, когда я должен был выполнять важнейшую работу – спасать жизни.
Работая в отделении интенсивной терапии (ОИТ) врачом-пульмонологом и реаниматологом, я быстро осознал, что использую «реактивную медицину». Я лечил последствия, и порой, к большому сожалению, было уже слишком поздно.
Я также начал замечать, что большинство моих пациентов – неважно, в стационаре они или нет – не спят глубоким восстанавливающим сном, а ведь они в нем отчаянно нуждались. И самое страшное, что недостаток сна наносил серьезный вред их организму. Люди с недосыпом чаще страдали от повышенного артериального давления, неконтролируемого уровня сахара в крови, у них ухудшались память и познавательные способности, и даже вероятность преждевременной смерти была выше. Их органы просто функционировали хуже, чем у тех, кто хорошо высыпался.
Также люди с недосыпом чаще допускали ошибки в расчетах и суждениях, жаловались на плохую производительность труда и страдали от психических заболеваний. В больнице это было особенно заметно, а в отделении интенсивной терапии тем более, ведь люди лежали там практически без сна и начинали бредить.