Оживление на Кузнецком мосту в те времена было большое, того и гляди попадешь под раскормленных лошадей, запряженных в кареты и коляски с рыластыми, толстобрюхими кучерами, хваставшимися своими конями, разноцветными, угластыми бархатными шапками и зычными голосами. В восторг всех приводила серая пара с горячей пристяжкой усатого полицмейстера Огарева. Говорили, что квартальные тайно платили кучеру его солидную мзду за то, чтобы он уже издали оповещал постовых служителей о проезде предержащей власти. Ну, и надсаживался, оповещая, чернобородый гигант…
Наибольшее же удовольствие доставляли нам весьма частые прогулки в «город», в старые торговые ряды, Не забудешь ни Ножовой Линии, ни узеньких, резко пахучих, каждый на свой лад, рядов, часто битком набитых покупателями… "Иголки, нитки, булавки, атлас, канифас, козловые, прюнелевые ботинки", "к нам пожалуйте, у нас покупали", – все эти выкрики так и неслись в уши. Зазывалы старались один перед другим, горланили, не жалея глоток, а иногда заворачивали без церемоний в свои лавки салопниц и особенно нерешительных провинциалов. Курились … какие-то ароматические бумажки, сновали пирожники и блинщики, носились, пролезая часто между ног, толпы мальчишек, за которыми нередко гонялись молодые приказчики. Шумно, забавно, благоуханно.
Побывав в "Никольском Глаголе", в писчебумажном магазине Жукова, где закупались тетради, грифельные доски и гусиные перья в разноцветных пеналах или примерив сапожки с красной сафьяновой оторочкой у Королева в Ножовой Линии, мы, вечно обуреваемые аппетитом, начиная клянчить и ныть, уже упрашивали наставницу зайти в приветливый и грязненький Сундучный Ряд, где в полутемном помещении за покрытыми пестрыми скатертями столиками можно было с удовольствием съесть парочку жареных пирожков или ветчины с горчицей, от которой глаза лезли на лоб, а то и белужки с красным уксусом. На свой счет часто угощала нас добрейшая Екатерина Алексеевна. На сие баловство денег ей не давалось.
Да и несколько лет спустя, уже гимназистами, забегали мы нередко в Сундучный Ряд и проедали свои пятаки. Любил я блины с луком с деревянных лотков, ломал на заклады пряники, проигрывая безбожно, пробовал сбитень, но не решался есть дули (моченые груши) с квасом из бочонка, так как видел, как освежали их разносчики, окропляя мочальной кистью водой из лужи, и никогда не мог решиться попробовать гречники, в надрезы которых из металлического грязного кувшинчика наливали продавцы отвратительное черное масло.