Беззвучие повисло повсюду, отражаясь в хрустальном льду, подобно посюстороннему гимну из неуловимых нот, который наигрывают неведомые призраки на органах, сотканных из проржавевших труб подвалов домов. Оно резонировало неясным образом с тяжелыми облаками, вероятно, и с далёким северным сиянием. Вдобавок к этому вращение небесных тел из недр космической неги сталкивалось со звуками земного исподнего, в чьем нутре с мегалитическим скрежетом терлись тектонические плиты, сливавшиеся в унисон с гулкими стонами неопознанных плавающих объектов под толщей воды.
А быть может, напротив, не макрообъекты, пугающие своим вычурным гигантизмом, а движение каждого объекта, даже до невообразимо малого и ничтожного, создает эффект оглушающей, абсолютной тишины. Многие свидетельства этого явления не позволяют отмахнуться от него. Видимо, в тот момент, когда эти предположительные причины становятся в нужном порядке, именно в этот миг можно услышать тишину, почувствовать звук того, что не может звучать по определению.
Между тем, не только абсолютная тишина, ужасающим топором повисшая над холодным городом, но и непроглядная тьма делала эту ночь исключительной. Небо потеряло свое привычное значение в этот вечер; не воздушные сливки, что укрывают нас от смертельной солнечной радиации, а небо стало синонимом черного, словно купол из жидкого обсидиана, полностью закрывающего город. Это пугающее природное величие совершенно не забавляло человеческий род, который с давних пор пытался развеять природное могущество веселым иррационализмом: песни, пляски и пламя костров, что взмывали на метры вверх, эволюционировали в зловещие массивные электростанции, в которых даже саму смерть удалось на время приручить и заставить работать на человечество в этой вечной борьбе тьмы и света.
Но как человечество не пыталось – все было тщетно. Взмывая вверх, как птица, достаточно оглянуться на Землю в ночи, чтобы увидеть все те же одинокие огоньки, хаотично раскинутые по планете, окруженные всепоглощающей чернотой. Этой же ночью, не только тьма и тишина, но и чудовищный холод изгнал людей-хозяев восвояси с улиц и переулков. Вьюга, словно стая диких псов, рьяно гналась за каждым, кто осмелился ослушаться и нарушить табу природы, бросив вызов её силам. А метель, жестокий тюремщик «Полярной совы», заперла людей в квартирах, как в клетках. Никто не выходил из дома, видя в нижнем уголке экрана телевизоров поистине библейские -40 градусов мороза