Утренний воздух Эверина всё ещё цеплялся за края её плаща, когда Айрин шагала прочь от города, следуя за Аргусом по узкой тропе, что вилась между холмами и ныряла в густую тень леса. Туман стелился над землёй, тонкий и белёсый, как дыхание умирающей звезды, смягчая очертания мира вокруг. Он приглушал звуки – мягкий хруст её изношенных башмаков по влажной траве, глухой стук посоха Аргуса, лёгкое позвякивание доспехов Рена. Запах города, едкий от дыма кузниц и сырости камня, постепенно растворялся, уступая место чему-то более живому, почти первозданному – терпкому аромату хвои, что витал в воздухе, и слабому, сладковатому дыханию цветов, пробивающихся сквозь мох. Солнце только-только поднялось над горизонтом, его лучи пробивались сквозь густой полог деревьев, отбрасывая длинные золотые нити света, которые дрожали на земле, словно живые. Эти тени тянулись к ней, как пальцы, зовущие в глубину леса, и Айрин чувствовала, как её сердце сжимается от смеси тревоги и предвкушения.
Её башмаки, пропитанные грязью после бегства из таверны "Серебряный Клинок", хлюпали при каждом шаге, и холод просачивался сквозь истёртые подошвы, заставляя пальцы ног поджиматься. Кожа на пятках натиралась, оставляя жгучую боль, но Айрин стиснула зубы, не позволяя себе замедлиться. В груди теплилась искра – не просто усталость или страх, а что-то новое, рождённое ночью у огня, когда слова Марики о боли и решимость Аргуса найти ответы смешались с её собственными мыслями. Она больше не была просто девочкой из Калмера, потерявшей всё в огне Эклипса. Теперь она была чем-то большим – носительницей, как назвали её эфирные в святилище, и это знание тяжёлым плащом легло на её плечи, согревая и пугая одновременно.
Аргус шёл впереди, его потрёпанный плащ колыхался на ветру, подметая траву, а посох в его руке глухо стучал по земле, отмеряя ритм их пути. Его широкие плечи были слегка сгорблены, как будто годы вины и мудрости давили на него, но в его походке чувствовалась уверенность человека, который знал этот лес, как свои ладони. Свет солнца играл на его седых волосах, выхватывая серебряные пряди, и Айрин заметила, как его пальцы то и дело сжимались на посохе, словно он ждал чего-то – угрозы или откровения. Рен шагал чуть позади него, его тёмные доспехи поблёскивали в утреннем свете, а меч за спиной покачивался в такт шагам, издавая слабый звон металла о ножны, который сливался с шорохом листвы. Его лицо оставалось непроницаемым, как вырезанная из камня маска, но Айрин уловила, как его взгляд скользил по сторонам, цепкий и холодный, выискивая тени между деревьями. Он был как натянутая струна – готовый в любой момент сорваться в бой, и эта напряжённость заставляла её собственные нервы дрожать.