– Как? – спросила она, голос дрожал, полный вопросов. – Я держала его дома. Как оно здесь? Что ты знаешь, Чжихо? Скажи мне!
Он не ответил сразу, взгляд опустился к перу, и боль в его глазах стала глубже, острее.
– Оно твоё, потому что ты здесь, – сказал он наконец. – Я не знаю, как ты меня нашла, но это перо связывает нас. Я чувствую это. Но тебе нельзя оставаться.
Сердце сжалось, его боль отозвалась в ней, и она шагнула ближе, но буря вернулась – ветер взвыл, песок поднялся, застилая свет факелов, толпа закричала громче, голоса смешались с гулом. Чжихо рванулся к ней, рука толкнула её назад, резко, и голос его, твёрдый, но ломкий, прорезал шум:
– Уходи! Ты не знаешь, что здесь творится! Это не твоё место! Уходи, пока можешь!
Она покачнулась, песок хрустнул, крик вырвался из груди, перекрывая бурю:
– Чжихо, нет! Подожди, я не уйду! Скажи, что это значит!
Но его фигура дрогнула, песок закружился, мир погас, свет факелов исчез, толпа растворилась в тьме. Рука сжимала перо, тепло его было последним, что она ощутила, пока буря не унесла её, оставив эхо его голоса в груди.
Тьма отступила медленно, оставляя холод и дрожь, пробиравшую до костей. Мишель очнулась на полу архива Infinity Stage, плитка вгрызалась в кожу сквозь джинсы, заставляя тело дрожать. Гул техники ворвался в уши, возвращая её в реальность, чужую после песка и голоса Чжихо. Дыхание рвалось, обжигая горло, ладонь прижалась к груди, где сердце колотилось, каждый удар отдавался в висках. Пальцы сжимали дневник, ногти впились в кожу, оставляя следы, и тепло его пульсировало под ладонью, как отголосок того мира.
Перо лежало в руке, чёрное, с вырезанной нотой, мерцавшей в свете упавшего фонарика, тепло его обжигало, пульсировало, как неумолкающий ритм. Она сжала его, и мелодия звучала в голове, мягко, настойчиво, не отпуская её.
– Что ты сделал со мной, Чжихо? – шепнула она, голос хрипел, дрожал, глаза смотрели на дневник, ища ответа. – Ты звал меня туда… зачем?
Тишина молчала, но тепло пера связывало её с его взглядом, дрожавшим в памяти. Шаги – тяжёлые, быстрые – разорвали тишину, приближаясь за дверью, и голос охранника, грубый и резкий, прогремел:
– Эй, кто там? Открывай дверь! Я слышал шум, ты чего там возишься?
Мишель вздрогнула, страх пробежал по спине, дыхание сбилось. Она сжала дневник, прижала к груди, шепча: