– А ты кто такой, щенок?
– Я Богдан Кравченко, студент. Я украинец! Я не жид и не москаль!
– А здесь ты что забыл? Таких щенков в Киеве не мобилизуют, пока что. Тебе сколько лет?
– Семнадцать. Нас вместе с Давидом Артуровичем ночью задержали, за нарушение комендантского часа, – объяснил студент, со странной, какой-то безумной неустрашимостью глядя прямо в глаза профессору.
– А что же ты, педрила рыжая, ночью делал с директором на улице… – начал было снова заводиться профессор, когда дверь в класс распахнулась и в класс вбежал запыхавшийся офицер, держа в руках фуражку, так он спешил.
– Господин профессор, пойдемте во двор, там приехали эти.
– Кто?
– Ну, эти, хуюман раб воч или как их там. Ну, те, самые, короче, из Гааги что ли. В общем, вас господин полковник очень просит их встретить, про зверства русни в Буче им подробно рассказать, и все такое прочее.
Профессор с видимым сожалением опустил жирную руку с зажатой в кулаке метровой линейкой, окинул мрачным взглядом класс на прощание и вышел. Следом вышли все военные, последний из них захлопнул за собой дверь и провернул ключ с той стороны.
Тут же за свою парту решительно сел художник, все это время стоявший по стойке смирно, а мужчина в шелковом костюме рухнул возле доски на деревянный пол и начал там судорожно блевать прямо под себя, при этом жутко извиваясь всем телом не как человек, а как какой-нибудь смертельно раненый удав.
Я отвернулся, потому что смотреть на это было крайне неприятно.
Глава третья
Последующие полчаса опять прошли среди тихого нервного шепота, осторожных перебежек незнакомых мне людей от парты к парте и редких, но отчетливых всхлипываний кого-то особо нервного гражданина у меня за спиной.
Директору помог подняться и увел на последние ряды его верный рыжий ученик Богдан Кравченко, и он же потом вернулся, чтобы стереть классной шваброй с пола блевотину, после чего я зауважал его еще больше.
Потом меня сзади вдруг снова ткнул отверткой в спину электромонтер Стась.
– Эй, Михась, ты как там, живой?
Я повернулся к нему.
– Вроде живой, – легко отозвался я, неожиданно чувствуя даже благодарность к нему за сам факт обращения ко мне, как к действительно живому полноценному человеку.
Стась наклонился ко мне и очень тихо произнес:
– Пока европейские гуманитарные гамадрилы из Гааги в школе, надо сваливать отсюда. При них эти гниды стрелять постесняются. Наверное.