– Я не дурак, чтобы брать их голыми руками, – усмехнулся Майкл.
– Смотри! – он обернул руку тряпку и вытащил один из волос. Когда Майкл поднял его, тот начал бешено извиваться, тыкаясь во все стороны зубастой присоской.
– Фу, мерзость какая, – я даже сплюнул. – Убирай это, и давай пить зелье, уже время.
Майкл убрал свою ужасную игрушку обратно под кровать. Я надеялся, что ящик попался крепкий.
Мы устроились на постелях и взяли скружки в руки. Не успел я допить противный напиток до дна, как Майкл задул свою свечу.
– Черт побери тебя, Майк! – ругнулся я, нащупывая кружкой тумбочку. В темноте звякнула кружка брата.
Сонное зелье действовало не сразу. Поэтому перед сном мы могли сыграть в нашу любимую игру. С ней и сон приходил быстрее.
Мы оба увлекались приключенческими книжками. Зачитывались ими по очереди после школы и домашних работ. Два раза мы ездили в отцом в город, чтобы посмотреть новомодную фильму. Фильма была зрелищем наподобие живой картины. Мы проходили в большой сарай, садились там в полутьме, и смотрели, как на белом экране двигались люди и вещи. Это было так здорово! Все равно, что смотреть в волшебное зеркало из сказки. Герои скакали на лошадях, путешествовали по горам и джунглям, сражались с врагами и зверями. В общем, все по-книжному. Нам с Майклом так понравилась фильма, что мы придумали для себя игру.
Надо было закрывать глаза и представлять в голове место из какой-нибудь книги. Представлять изо всех сил, чтобы как на самом деле оказаться там. Видеть море, заросли и чудовищ, ощущать все. В общем, это как сон. Только ты понимаешь, где ты, и можешь делать, что пожелаешь. Один из нас заводил речь: «Я очутился на берегу морском… светит солнце… пахнет дохлой рыбой. В воде плещется большая змея…», и мы пускались по волнам воображения.
Но сколько я не старался, я не мог так хорошо играть в эту игру, как Майкл. Я засыпал раньше, чем успевал искупаться в море или взобраться на гору. А вот Майкл… Иногда это даже пугало.
Когда он шел в игре через пустыню, то краснел от жары и покрывался потом, хотя был всего лишь в нашей спальне. И я в это время кутался от холода в одеяло. Когда он мерз в воображении среди льдов, то холодел, а его губы синели. Он весь дрожал, и было неважно, что на дворе жаркий июль. Если бы он стал мокрым после «купания в море», я бы, наверное, сошел с ума. Но таких чудес с Майклом не случалось. Хотя иногда он покрывался красными пятнами, утверждая, что это укусы зверей.