Это было странным, ведь бабушка всегда была, как пушинка, лёгкая.
– Сейчас-сейчас… я позову кого-нибудь.
– Сядь, – вдруг сказала старуха, поймав Лею за левое запястье. – Деньги или покой?
– Что? – пришлось сесть.
Под пальцами старухи ощущался жар. Другую руку баба Люба положила на живот Леи.
– Богатство или счастье? – спросила старуха.
– Мне сон снился. Дом, сын и мужчина. Я не знаю, кто он.
– Выбирай, – от ладони в живот пошло тепло.
– Семью хочу. С любимым. Здоровых детей. Достаток. Чтобы в завтрашний день не страшно было смотреть. Свободу от преследований. Жить хочу. Спокойно, – говорила Лея, представляя себя рядом с Люмусом.
– Чужое надо вернуть, – проскрипела старуха.
– Кому?
Баба Люба подняла руку, направив указательный палец вверх, и потом вернула ладонь на живот Леи. Жар. Острая боль и затем холод. Дрожь. Лея не могла проронить ни слова.
– Три дня лежать будешь, – сказала старуха. – Боль пройдёт. Силу береги. С кем душа одна – боль одна. Чужое уйдёт – твоё вернётся. Береги. Что отдашь, в том сильнее будешь. Вернёшься сюда. Вернёшься. Пить дай… Пить…
Из коридора донёсся шум. Вошла мать Сары.
– Сильвия, пить.
Лея удивилась, как баба Люба узнала, кто вошёл, ведь миссис МакБраун ни слова не сказала и так же молча с ужасом смотрела то на свою пациентку, то на дрожавшую Лею.
– Пить, – повторила старуха.
– Сейчас вернусь, – начальница подхватила бабушку и повела к выходу.
А та всё просила пить. Вскоре всё стихло. Лея так и продолжала сидеть на кровати. Что это было? О чём она говорила? Почему так сильно бьёт дрожь и хочется плакать? Вошла Кира. Посмотрела на Лею. Уложила на кровать.
– Говорят, баба Люба здесь была, – сказала девушка.
– Угу.
– Что-то говорила тебе?
– Угу.
– Что-то ещё?
– Угу.
Кира достала палочку, блестящую, серебристую. Длинную и острую, как игла. Произнесла какое-то заклинание. Палочка отклонилась в сторону левого запястья.
– Что там? – Кира приподняла рукав халата на руке Леи. – Оберег?
– Угу.
Жёлтые птичьи глаза испытующе всматривались в испуганные изумрудно-зелёные. Ладонь соседки легла на живот. Тепло.
– Чистая работа, – она убрала руку.
– Что?
Кира не ответила. Она пересела на свою кровать и взялась за книгу. Вернулась миссис МакБраун.
– Ты как?
Лея попыталась улыбнуться, но не получилось. Боль в животе усиливалась.
– Она сказала, три дня лежать, – произнесла шёпотом.