– Лежи. Завтра у тебя выходной. А там видно будет, – миссис МакБраун подошла и, склонившись, долго-долго смотрела в полные ужаса глаза Леи. – Нельзя так, – наконец сказала она, – ты как раскрытая книга, – Сильвия улыбнулась уголками губ. – Я завтра зайду. Мисс Уоррен, идёмте со мной.
Лея осталась одна. Ближе к вечеру пришли соседки. Мисс Натс сразу заняла ванную на целый час. А Лея рассказала Гюль, что произошло.
– Мне так больно. И кажется, нужно в душ. Проводишь меня?
– Конечно, Лея.
– И… не уходи. Я боюсь…
– Ладно. Буду стоять за шторкой и разговаривать с тобой. Я тоже боюсь за тебя.
Когда девушки вышли из ванной, Марта уже храпела вовсю. Лея долго смотрела в стену. Никак не могла уснуть. Боль и страх. Она плакала беззвучно. Дом и семья таяли в дымке сна. Лея бродит по поляне, держа ребёнка за руку. Туман становится плотнее. Мальчик зовёт: "Папа! Папа!" Тишина. Только туман. Густой. Молочно-белый. Вдруг впереди тень. Тонкая ручонка выскальзывает. "Папа!" Малыш исчезает в тумане. Лея падает на холодную мокрую траву и безучастно смотрит вверх. Одна. Никому не нужная.
Утреннее пробуждение было тяжёлым. Веки будто налились свинцом. Лея не могла открыть глаза и пошевелиться. Но в гуле голосов отчётливо услышала шёпот Гюль Эргенч.
– …говорит, в палате нашли зуб. Помнишь, как в тот день, когда старик умер?
– Говорю же тебе, бабка – сама смерть. Как бы нашу не того, – отозвалась чуть громче Марта Натс.
– Прекрати. Это выдумки, – страх в голосе турчанки.
– А ты подожди. Бывает, что не сразу срабатывает. Страшная ведьма, – не унималась толстушка.
– Бабушка как бабушка. Старенькая очень. И дар имеет, – мягко сказала Гюль.
– Проклятый дар-то, – буркнула Марта. – Ходит по клинике, как смерть. Да ещё в нашу комнату зашла. Бр-р.
Лее удалось пошевелиться. Тут же к ней подлетела Эргенч.
– Ты в порядке? – заботливо спросила она, приложив ладонь ко лбу.
– Угу, – промычала Лея. – Помоги мне.
– Сейчас. Держись за меня. Ну же, – девушка помогла уцепиться за её шею.
– А где Кира?
– Вызвали на операцию. Я слышала. Ночью, – соседке удалось усадить Лею. – Голова не кружится?
– Кружится. Но мне надо… И пить. Пить хочу.
Лея пролежала три дня, как и сказала баба Люба. Миссис МакБраун навещала каждое утро. В палату решили не переводить, так как и без того вокруг одни медики. Да Лея и сама не хотела. В своей комнате ей было спокойнее. Даже Марта помалкивала и проявляла заботу, принося из буфета еду. Кира и Гюль следили за физическим и эмоциональным самочувствием.