Около ворот Ефима Бычкова Желтолицый Линь остановился:
– Хозяин!
Староста поспешно выскочил из дома, открыл ворота. Линь, пригнувшись, чтобы не задеть головой за перекладину, въехал во двор, бросил поводья подбежавшему Белову, натянувшему на себя лохматый нагольный полушубок.
– А это кто такой?! – спросил у Бычкова Линь. – Вроде бы раньше у тебя такого работника не было.
– Раньше не было, а сейчас есть. Я решил строить новый дом и взял кое-кого к себе на работу. Разве ты не слышал об этом?
– Слышал. – Желтолицый Линь закряхтел, слезая с коня, скосил губы в деланно-горькой усмешке. – Вон ты какой, оказывается, Ефим. А еще другом называешься. Разбогател… Хоромы новые собрался ставить, дочь замуж выдаешь, праздник всей деревне решил устроить, а близкого друга своего обходишь стороной. Обидно это, Ефим, очень обидно. – Желтолицый Линь осуждающе покачал головой.
Белов отвел его лошадь в сторону, повод привязал к длинной, гладко вытертой перекладине коновязи, расстегнул шейный ремень, освобождая уздечку. Лошадь выплюнула шенкеля и оскалила крупные желтые зубы, словно бы понимающе улыбнувшись Белову, тот похлопал ее по морде и скрылся в конюшне.
Все, что надо было узнать, он узнал. Пересчитал хунгузов, въехавших вслед за Желтолицым Линем во двор. Двенадцать человек. Многовато, однако, будет. Но ничего страшного – одолевали в стычках и не столько врагов – справлялись с перевесом куда большим. Разглядел Белов и оружие, что имелось у хунгузов. Вооружение у них было слабенькое, они брали злостью да жестокостью.
– Прошу дорогого гостя пожаловать в дом, – манерно пригласил Линя староста, ухватил его под локоток, согнулся в подобострастном поклоне. – Ты на меня, Линь, не сетуй, не обижайся…
– Это я решу, когда побываю у тебя в доме, – сказал Линь.
– Прошу, прошу… – Староста продолжал подобострастно держать Линя под локоток.
Желтолицый Линь уверенно прошел в дом, сбросил на лавку малахай, расстегнул лисью доху. Неожиданно лицо его подобралось, сделалось жестким, он настороженно оглядел горницу.
Ефим Бычков тем временем проворно выставил на стол бутылку монопольки и блюдо с жареной кровяной колбасой.
– Я тебя, Линь, не обижу.
– Ладно, ладно, – Линь махнул рукой, – если я с тебя обычно брал пятнадцать золотых рублей в месяц и никого в твоей деревне не трогал, то сейчас возьму два раза по пятнадцать.