– Я слышала, ты играешь, – сказала она с лёгкой улыбкой. – Знаешь, это звучало… почти как в детстве.
– Почти, – горько усмехнулась Хлоя.
Мать вошла, осторожно прикрывая за собой дверь, и присела на краешек кровати.
– Это нормально, что что-то не получается сразу. Ты столько лет не играла, – мягко сказала она.
– Знаю. Просто… Я думала, что это будет легче.
Мать вздохнула и, словно что-то вспомнив, посмотрела на бабушкины ноты.
– Помнишь, как бабушка говорила, что музыка – это не просто техника? Это чувство. Иногда важно просто играть, не думая о правильности.
Хлоя хмыкнула, но её взгляд всё же вернулся к клавишам.
– Попробуй ещё раз. Не ради результата, а ради удовольствия.
Мать вышла, оставив её одну. Хлоя взглянула на ноты, затем отбросила их в сторону. Она положила руки на клавиши и начала играть без плана, позволяя звукам формироваться сами собой.
Звуки были далеки от совершенства, но они начали складываться в нечто цельное. Простые мелодии всплывали в её памяти, как кусочки давно забытого сна.
С каждым нажатием клавиши она чувствовала, как ржавые шестерёнки её воспоминаний начинают вращаться. Вспышками приходили образы: бабушка, поправляющая её руки; отец, слушающий её игру из соседней комнаты; солнечные лучи, падающие на старое пианино.
Её пальцы замедлились, и мелодия растворилась в воздухе. Она посмотрела на инструмент и ощутила странное чувство – смесь облегчения и надежды.
Музыка не забыла её. Она просто ждала, пока Хлоя вспомнит, как её слушать.
***Зал был освещён мягким светом хрустальных люстр. Ряды красных бархатных кресел постепенно заполнялись. Шорох платьев, негромкие разговоры – всё это сливалось в общий фон, который подогревал напряжение в сердце Хлои.
Она стояла за кулисами, спрятав руки за спину, чтобы никто не заметил, как они дрожат. На ней было простое чёрное платье, в котором ощущалась удивительная лёгкость. «Оно не должно отвлекать от музыки», – сказала мать, когда они выбирали наряд.
В кармане её жакета лежала старенькая записка с пожеланиями бабушки. Хлоя перечитывала её десятки раз, и слова уже отпечатались в её памяти: «Играешь не для них, а для себя. А если играешь с душой, то найдёшь отклик».
Когда объявили её имя, зал затих. Она вышла на сцену под лёгкий шелест аплодисментов. Взгляд автоматически скользнул по первому ряду: мама, отец, сестра, а рядом с ними пустое место – бабушкино.