Родители засмеялись, их голоса мягко переплелись с солнечным светом, который струился через окно, падая золотыми пятнами на смятую простыню. Этот момент был совершенен – будто вырезан из самого лучшего воспоминания, которое хочется запечатлеть навсегда.
– Пойдём, именинница, – сказала мама, потянув её за руку. – Надо приготовить наш традиционный завтрак.
– Конечно, – кивнула Хлоя, наблюдая, как папа, бормоча что-то про сковородку, уже исчезает за дверью.
Но вместо того, чтобы сразу встать, она тихонько сунула руку под подушку, откуда достала сложенный вчетверо листок бумаги. Её список. Те самые десять желаний, которые она писала вчера ночью, перед тем как заснуть, подбирая слова так, чтобы они звучали одновременно волшебно и искренне.
Она развернула бумагу, и строки запрыгали перед глазами. Каждое слово, каждая буква казались живыми, будто пытались сказать ей что-то важное, что она пока не могла понять.
Хлоя улыбнулась уголками губ, но это была почти грустная улыбка – такая, которую можно увидеть у человека, обернувшегося на что-то родное в последний раз. Сложив листок обратно, она аккуратно спрятала его под подушку, как талисман, который должен оставаться там, в тени, чтобы не потерять своей магии.
– Пусть остаётся здесь, – прошептала она, будто заверяя сама себя.
И, скинув с плеч остатки задумчивости, побежала на кухню, где её уже ждали родители и новый, ещё один прекрасный день. Из кухни доносился привычный утренний шум: звон посуды, приглушённый треск раскалённой сковороды и весёлый, почти театральный спор родителей.
– Где вилки? – громко возмущался папа, копаясь в выдвижном ящике. Его голос звучал так, будто потеря вилок была национальным кризисом.
– Там же, где всегда, – ответила мама с лёгкой иронией, выкладывая на тарелку очередную порцию золотистых панкейков. – Если, конечно, ты не решил спрятать их, чтобы потом обвинить меня.
– Очень смешно, – пробормотал папа, всё ещё шумя ящиками.
– Иду, иду! – крикнула Хлоя, выскальзывая из спальни с лёгкостью, будто её подгоняло само чувство счастья.
Она мчалась по коридору, ощущая, как тепло семейного утра разливается по её груди. Всё это – суматоха, шутки, запах кофе и ванили – было для неё воплощением идеального начала дня. Она остановилась в дверях кухни, ненадолго задержавшись, чтобы просто посмотреть на эту картину: мама, сосредоточенно раскладывающая панкейки, и папа, который, наконец, с победным видом нашёл вилки, только чтобы тут же воспользоваться одной для «контрольной дегустации».