Испугался певец, да деваться уж некуда. Ветер вокруг буруны крутит, в ветвях воет, метель поднимает. Холод через одежду до костей пробирать начинает. Просыпаются духи, поднимаются мёртвые: их время наступает.
– Кто таков будешь? – буркнул старик.
– Певец я, – отозвался путник. – Заплутал в дороге. Не откажите в ночлеге, пропаду в ночь такую! В благодарность всю ночь вам песни петь буду!
Усмехнулся старик щербатым ртом, пропустил путника в избушку.
Зашёл скальд и ещё больше страха набрался. Холодно в избе, печь не топится, на окошке огарок еле светит, на столе хромоногом еда небогатая лежит: кувшин воды льдом покрыт да краюха хлеба в снегу вся.
Кивнул старик на скамью. Не сел певец – упал, как подкошенный. Ноги от страха не держат, в горле пересохло. И рад бы сбежать, да некуда. За порогом вьюга воет, деревья от мороза в темноте трещат, Дикая Охота по небу рыщет…
Да и здесь не ладно: не дед напротив за стол сел – сам Цернунн на трон ледяной опустился! И не деревянные стены вокруг – палаты подземные явились.
– Пой, как обещано, – приказал Рогатый. – До рассвета справишься – отпущу, так и быть. А нет – в мою свиту пойдёшь, вечно мне служить будешь.
Страшно скальду, а деваться некуда. Настигло его проклятие, теперь спасайся, как можешь…
А вокруг трона свита встала: духи да звери лесные, да мертвецы с глазами белыми. Снял певец со спины лютню верную, распустил ткань шерстяную. Жалобно зазвенели струны: холодно пальцам. Страх горло сковал, паром дышится.
А жить хочется…
Запел скальд. Слабый голос окреп, пальцы по струнам побежали, согрелись. Слушает Рогатый, слушает свита, головами трясёт, ногами-лапами топает, певца хвалит. Долго пел скальд, да последняя ночь длиннее.
Холодно певцу, пальцы на струнах мёрзнут снова, горло бы промочить, да нельзя: кто с мёртвыми еду разделит – навсегда с ними останется. И не видать за окном света белого, всё пурга метёт…
– Пой! – безжалостен Рогатый. – Далеко ещё до рассвета.
Дрогнули пальцы замёрзшие. «Дзинь!» – сказала струна. Вздрогнул певец, да останавливаться нельзя. На оставшихся играет, а они под руками льдом наполняются. Взрезали струны пальцы замёрзшие, вспрянул скальд, потекла кровь по звонким, жизненной силой согревая.
Дзиинннь!
Порвалась струна. Шесть осталось. Поёт скальд, страшно ему, больно да холодно, а жить больше хочется