С улицы раздался шум. Обычно в оранжерее не слышно, о чём говорят снаружи. Но не в этот раз. Кричала Аннет:
– …Вам наплевать на меня! На мои чувства, на мои переживания! Какая же вы чёрствая!
Лисина подскочила к сыну. Они оба уставились в окно на разыгравшуюся сцену. Бледная Анна Павловна сидела в своём кресле и протягивала руки к Аннет. Та, отбежав от бабушки на несколько шагов и развернувшись к ней, кричала, вытирая слёзы:
– Я никогда вам не прощу! Никогда! Уйду к себе и буду плакать весь вечер, пока вы все будете веселиться, а завтра уеду из этого дома… Раз моя судьба для вас не важна, значит…
Барышня обняла себя за плечи, с которых соскользнула меховая накидка, и с громкими стонами бросилась прочь из сада в дом. Княгиня неподвижно смотрела ей вслед, не опуская протянутых к внучке рук, пока не подоспела служанка и не покатила кресло княгини следом за Аннет.
Борис находился в своей комнате, где собирался убить время до начала приёма. Он стоял перед книжным шкафом и разглядывал корешки двух десятков томиков, пылившихся здесь, но так ни на что и не решился. Молодой Добронравов маялся скукой. У Лизаветы в доме княгини хоть было с кем словом перемолвиться, она дружила с кузиной Аннет и Варварой Мелех. А он так одинок здесь, как былинка в степи. Конечно, можно послушать россказни старика Зорина про войну, про походы да про сражения, но всё это уже в прошлом. Отжило, отыграло, мхом поросло. Текущее положение политических дел генерала мало волновало. Борис же, напротив, с удовольствием бы об этом порассуждал.
Петра Лисина Борис как друга не воспринимал, хотя студент и был ему интересен. Да только он с утра до ночи где-то пропадал со своими дружками очень сомнительного происхождения. Борис полагал, что ему такое общество не пойдёт на пользу. Если же случалось, что Пётр оставался в доме, за ним неотрывно следовала его маман, не давая молодым людям сблизиться. Сделав несколько неудачных попыток сойтись с Лисиным покороче, Борис остыл к нему.
Был ещё столичный франт Фирс Львович, слишком богатый и старый, слишком спокойно живший и размякший от этого. Интересовали его только модные наряды и камни самоцветные, прямо как барышню какую. Вот дочь его Варя совсем другая была, хвостом не крутила, и похоже было, что богатства своего даже стеснялась. Это Борису нравилось. Но была она уж слишком застенчива, робка да неуклюжа в танцах, что странно для столичной девицы. Получается, в большом особняке Борису друга по сердцу не сыскалось.