Княгиня Рагозина в столь ранний час уже не спала. С возрастом ей всё меньше требовалось времени на ночной отдых, так что с первыми лучами солнца она открывала глаза, но вставать не торопилась. Любила она утренние час-два провести в мягкой постели за каким-нибудь полезным делом. Могла созерцать сквозь раздвинутые шторы небо и ветви раскидистой яблони, что росла перед самыми её окнами. Могла погрустить о прошедшей молодости, весёлой и яркой. Могла и поразмыслить о будущем, хоть его, в силу возраста, у неё оставалось не так уж много.
Сегодня же была пятница, и это означало, что придётся княгине с утра поработать. Приладив старое треснутое пенсне на такой же старый нос, Анна Павловна с живым интересом начала просматривать свежую газету из стопки бумаг, лежавших на прикроватном столике. Было там и несколько рукописных листков, где перечислялись самые последние сплетни и темы, популярные нынче среди московского бомонда. Княгиня изучала новости и происшествия, имевшие место за последние дни, чтобы не ударить в грязь лицом на собственном приёме. Дело это было важное, ответственное и значило много для поддержания соответствующей репутации.
Анна Павловна в свете считалась личностью незаурядной и привлекала к себе немало внимания. Первое и главное, по мнению многих, достоинство вдовствующей хозяйки «Мраморного слона» заключалось в неприличного размера состоянии и очень преклонном возрасте княгини. У неё было множество близких и дальних родственников, с коими она поддерживала отношения и коим всегда была готова помочь хоть материально, хоть советом, если только видела для этой помощи веские причины. В противных же случаях она ограничивалась приглашением на свой пятничный обед, что, кстати, тоже было немало.
Чтобы читатель более ясно представил себе старую княгиню, скажем, что была она невысокого роста, подтянутая, но в силу возраста уже страдала различного рода недугами, в частности мучили её больные колени, из-за которых старушка почти не могла ходить самостоятельно. По этой причине всё чаще передвигалась она по огромному дому на колёсном кресле, сконструированном специально для неё. Волосы княгини, походившие на пух одуванчика, такие же белые и пушистые, всегда были скрыты кружевным чепцом с оборками. А глаза, излучая живой блеск и выдавая не уставшего от жизни человека, цепко подмечали всё, что она могла разглядеть при своём сносном ещё зрении.