Также неоспоримыми достоинствами старой княгини считались её признанное всеведение (мы уже поняли почему) и острый язык, от которого не мог защитить ни громкий титул, ни видное положение в обществе. Напротив, чем значительнее была персона, тем сильнее она интересовала княгиню и тем вернее при встрече Анна Павловна заводила неудобный разговор или делала неуместное замечание. За это свойство некоторые её боялись и даже не любили, в душе желая старой карге побыстрее отправиться на тот свет. Однако никто из этих «доброжелателей», получив приглашение на пятничный обед к Анне Павловне, не отказывался, а при встрече каждый сердечно её благодарил.
Итак, в эту пятницу всё начиналось как всегда. Лакеи спешили по адресам, доставляя приглашения. Горничные доставали из сундуков парадные крахмальные скатерти и столовое серебро. С вечно поджатыми губами за всем происходящим с высоты своего роста наблюдала экономка мадам Дабль, изредка делая короткие замечания.
Зазвенел колокольчик. Горничная Анфиса, что была назначена сегодня подменять заболевшую Дуню, и два крепких лакея сорвались с места и поспешили к спальне княгини Рагозиной.
– А что же Дуняша, не оправилась? – спросила княгиня, увидев вошедшую к ней девушку.
– Нет, ваша милость. Хворая она ещё. – Анфиса поклонилась и в нерешительности застыла у дверей.
Анна Павловна недовольно хмыкнула. Потом отложила раскрытую газету на столик и со вздохом сказала:
– Ну что столбом стоишь? Делай свою работу, раз пришла.
Девушка с заученной чёткостью закружилась по комнате. Не прошло и получаса, а княгиня была умыта, причёсана и в домашнем платье и любимом кружевном чепце восседала на передвижном колёсном кресле. Было оно скорее похоже на небольшой трон, на котором при желании могли разместиться три барышни в модных в ту пору муслиновых платьях или одна в платье с самой широкой старомодной юбкой. Княгиня таких нарядов не носила и в просторном кресле казалась ещё более сухой и миниатюрной. С обеих сторон Анфиса обложила старушку парчовыми подушками, чтобы она крепко сидела и не заваливалась на бок во время движения.
Едва горничная успела вытолкать кресло с княгиней из её спальни и покатить по коридору, устланному длинным ковром, при этом лакеи последовали за ними, образуя привычную процессию передвижения княгини по дому, как тут же появилась худая сутулая женщина в жёлтом полинялом платье и таком же чепце; лицо женщины было заплаканное и красное. То была госпожа Лисина.