– Ты, наверное, меня не помнишь, – осторожно начала женщина, её голос звучал мягко, будто она боялась говорить слишком громко и спугнуть свою новую приёмную дочь.
Эва скривилась, едва сдерживая презрительную гримасу при мысли о том, чтобы быть чьей-то дочерью, кроме своих биологических родителей. Одна эта мысль заставила крошечные волоски на её руках встать дыбом.
– Я знаю, что это непростая ситуация для тебя, Эва, – продолжила женщина, её тон был спокойным, ободряющим. – Я здесь, чтобы помочь, а не усложнять всё ещё больше. Я любила Марису как сестру. Единственная причина, по которой я не взяла тебя сразу после её смерти, – это то, что твоя бабушка была ещё жива. Я не хотела забирать тебя у неё.
Она осторожно опустилась на колени перед Эвой, пытаясь поймать её взгляд.
– Забавный у тебя способ показывать это, – пробормотала Эва себе под нос.
Как эта женщина могла утверждать, что заботилась о ней, если не видела её уже семнадцать лет? Разве она должна поверить, что Габриэла вдруг захотела полюбить её, как родную дочь, в тот самый день, когда умерла Мариса? Скорее всего, она просто возблагодарила Господа за то, что бабушка Тереза была ещё жива.
– Ты, наверное, не помнишь меня, но я бывала в этом городе гораздо чаще, чем ты думаешь, – мягко сказала Габриэла. – Я навещала твою бабушку дважды в год, но всегда старалась, чтобы ты меня не видела. Тереза боялась, что это вызовет у тебя болезненные воспоминания. Ты была таким жизнерадостным ребёнком, и она не хотела, чтобы ты вновь переживала потерю родителей.
Она осторожно положила руку на колено Эвы.
Эва резко отпрянула, словно её обожгло, и прижалась к спинке кресла, стараясь оказаться как можно дальше от Габриэлы. Женщина тут же извинилась и отступила на шаг, давая ей пространство.
Эва не пыталась быть грубой с единственным человеком, который проявил к ней заботу, но ей просто хотелось, чтобы её оставили в покое. Ей нужно было время, чтобы пережить утрату и осознать одиночество, заполнившее её сердце. Тереза была единственным человеком, на кого она могла положиться все эти годы. Она была её опорой, её кумиром.
Эва осторожно подняла взгляд, обдумывая слова Габриэлы. Она не знала, что эта женщина навещала её бабушку, но почему-то верила ей. В Габриэле было что-то искреннее и прямолинейное, что вызывало доверие. Да, она была чужой, но не стала бы заходить так далеко, если бы её намерения не были настоящими.