Я так и понял, Анастасия, что вы по ошибке прислали мне эти файлы.
Однако они не вызвали у меня дискомфорта, даже наоборот, я смог вдоволь насладиться их красотой.
К горлу подкатил горький ком страха. Воздух, казалось, стал тяжёлым, как свинец. Щёки пылали адским огнем, словно я окунулась в кипяток.
Письмо было отправлено с другого адреса, не с того, который я указала.
Моё тело покрылось холодным потом, а по голове, спине и пояснице побежали мурашки. Судорожно стала набирать сообщение уже на другой email, ошибаясь в словах.
Даниил Константинович, я дико извиняюсь, но такого больше не повторится.
Нажимаю отправить, а следом, в торопясь набираю второе сообщение:
И ещё, очень прощу удалить мои фотографии, которые я по ошибке вам отправила. Простите меня.
Вместо того, чтобы унять в себе тревогу, я судорожно обновляю почту.
Раз.
Два.
Три.
Четыре.
Пять.
Но письмо так и не приходит. Мне кажется, что в это мгновение весь мир ушел из-под ног. И вот как теперь смотреть ему в глаза? А как смотреть Еве?
Положив телефон на зарядку, я полночи не спала. Всё думала о произошедшем, даже успела несколько раз всплакнуть от своей дурости.
Это ж… Надо было так себя подставить?
Я смогла уснуть только под утро, а когда прозвенел будильник, то я дважды его переставила на десять минут позже, пока мама не разбудила меня пинками.
– Настя, вставай! – Трясла она меня за плечо, а я, богом клянусь, так не хотела вставать…
В мыслях проскочила мысль о том, что я себя плохо чувствую, и лучше мне остаться дома. Но следом поспешила вторая: а вдруг Данил будет считать, что я специально отправила ему фотографии, и мне стало стыдно, вот я и не пришла?
– Да-да, встаю, – промямлила я, поднимаясь с кровати.
– Давай, пошевеливайся, а то опоздаешь в университет!
Конечно, вся семья была рада, что их единственный ребенок, который не шибко хорошо учился в школе, наконец-то поступил на бесплатное дневное отделение. Поэтому меня продолжали держать под пристальным присмотром. А мне это чертовски не нравилось, потому что я хотела больше свободы. Как ни как, мне уже восемнадцать лет, а гиперопека напоминала мне о том, что я все еще маленький ребенок, которому нельзя и шаг в сторону сделать. И это очень сильно меня опечалило.
Отец уже ушел на работу раньше, ведь он работал в автомастерской, которая открывалась в семь утра. Мама была кадровичкой на химическом заводе, поэтому тоже поспешила прийти на работу к восьми утра. Мои пары начинались в девять утра, и я лениво собиралась в универ.