Глава 5: Книги горят
Оля Дымова вошла в старую библиотеку Сарапула, и её шаги эхом отозвались под высоким потолком, где балки чернели от времени. Воздух был сухим, пах пылью и кожей переплётов, а полки тянулись вверх, как стены лабиринта, набитые книгами, что молчали десятилетиями. Рюкзак с куклой-зернушкой тёр плечо, компас на шее качнулся, стрелка указала вглубь – туда, куда вёл журнал мельника: “Ищи библиотеку.” Оля сжала его в руках, чувствуя, как зеркальная страница холодит пальцы. Дед говорил ей у окна: “Купцы прятали правду в книгах, Оля. Но правда горит ярче всего.” Она шагнула к стойке, где лежал каталог – пожелтевший, с чернилами, что расплылись, как слёзы. Свет лился из окон, но тени шевелились в углах, будто кто-то дышал за полками. Оля потянулась к ящику, и воздух дрогнул – не ветер, а жар, что ударил в лицо. Полки вспыхнули, пламя рванулось вверх, пожирая книги, и из огня шагнул он – силуэт, сотканный из искр, с глазами, как раскалённые угли, и руками, что текли, как лава. Кылдысин, верховный дух, смотрел на неё, его голос был треском горящего дерева: “Сожги ложь, девочка. Или сгоришь сама.” Оля знала: он был тем, кто наказал купцов, обратив их в камень за жадность и осквернение Камы. Она отступила, заметив блеск на полу – папка, упавшая с полки, с гербом Дымовых, торчала из пепла. Пламя рванулось к ней, страницы завизжали, сгорая, но Оля бросилась вперёд, схватив папку. Огонь лизнул её сапоги, жар опалил волосы, и она раскрыла её – записи деда, резкие, как выстрелы: “Соколовы пустили ртуть в Каму. Я пытался их остановить. Ищи склады.” Бумага начала тлеть, но Оля сжала её, чувствуя, как компас жжёт грудь. Кылдысин шагнул ближе, его тень накрыла её: “Ложь купцов – в твоих руках. Сожги её!” Оля оглянулась – пламя окружило её, дым ел глаза, но она заметила стопку бумаг на столе – фальшивые счета Соколовых, что дед спрятал здесь. Она рванула к ним, швырнув их в огонь: “Это их ложь, не моя!” Пламя взревело, Кылдысин издал звук – не крик, а гул, как раскат грома, – и отступил, оставив дыру в полу. Оля упала к ней, вытащив ключ – железный, с вырезанным гербом: “Склады у Камы.” Дым сгустился, балка треснула над головой. Оля кашлянула, задыхаясь, и рванулась к выходу, но огонь перегородил путь. Тень мелькнула в дыму – Владимир Соколов ворвался внутрь, его плащ тлел, ожог-клык на руке разросся, багровея до локтя. Он схватил её за руку, рванув к окну, и выбил стекло локтем. Стёкла брызнули, холод ударил в лицо, и он вытолкнул её наружу, падая следом. Оля рухнула на траву, сжимая ключ, а Владимир кашлял рядом, его перчатка дымилась, открывая новый ожог – след когтя, что тянулся к плечу. – Ты с ума сошла, Дымова, – прохрипел он, его голос был хриплым, но твёрдым. – Это не твоя война. – Это война деда, – бросила она, вставая. – И твоих Соколовых. Огонь загудел за спиной, библиотека рушилась, и Оля рванула прочь, слыша, как Кылдысин шепчет через треск: “Ложь сгорела. Но правда жжёт сильнее.” Загадка духа: Какую ложь ты бы бросил в огонь, чтобы выжить?