Элеонора шагнула внутрь, чувствуя себя одновременно и осквернительницей, и паломницей. Она подошла к одному из стеллажей, кончиками пальцев касаясь потрескавшихся корешков, читая полустертые названия на латыни и древнем наречии. «Сколько жизней, сколько мыслей, сколько страстей погребено здесь под слоем пыли…» И тут она снова Его ощутила. Не леденящим холодом, как вчера, а тихим, почти невесомым присутствием. Он стоял у окна, спиной к свету, его силуэт был расплывчатым, полупрозрачным, словно сотканным из теней и воспоминаний. Казалось, это место – его истинное убежище, где ему не нужно тратить силы на поддержание формы.
Он молчал, наблюдая за ней своими бездонными, печальными глазами. Элеонора заставила себя не отводить взгляд, встретив его прямо.
– Лорд Себастьян? – ее голос прозвучал тихо, но отчетливо в гулкой тишине. – Могу я… могу я остаться здесь? Я ищу лишь знания.
Призрак не ответил сразу. Лишь легкая рябь пробежала по его фигуре, словно по воде от брошенного камня. Затем раздался его голос, тихий, как шелест переворачиваемых страниц:
– Знание – это сила. А всякая сила имеет свою цену. Особенно в этом месте.
– Я готова заплатить, – сказала Элеонора, чувствуя, как смелость борется со страхом. Она подошла к столу, осторожно смахнув пыль с небольшого томика в простом кожаном переплете без названия. На обложке был вытиснен герб – сокол, держащий в когтях ключ. Она видела этот герб на гобеленах. – Это ваш родовой герб? Сокол и ключ? Что это значит?
Она подняла на него глаза, полные искреннего интереса. Себастьян медленно повернул голову. В слабом свете на мгновение проступили его черты – резкие, благородные, но искаженные печатью вековой скорби.
– Сокол – символ свободы и острого зрения. Ключ – символ знания и власти, – его голос был ровным, но в нем слышались нотки горечи. – Ирония судьбы. Я навеки прикован к этим стенам, а знание стало моим проклятием.
– Но знание – это и память, – возразила Элеонора, осторожно открывая найденную книгу. Страницы были хрупкими, испещренными элегантным, но твердым почерком. Запах старины – сухой, пряный, волнующий – ударил в нос. – Ваша история… она не умерла. Она живет здесь, в этих книгах, в этих стенах. Пока есть кто-то, кто хочет ее услышать.
Она снова посмотрела на него. В его призрачных глазах на мгновение мелькнуло что-то новое – тень удивления, смешанного с… усталой заинтересованностью? Он увидел перед собой не просто искательницу приключений, одержимую легендами о сокровищах, а душу, родственную ему в своей тяге к прошлому, к пониманию сути вещей.