Никита никогда не видел этого Виталика, но уже его ненавидел.
У ворот затормозила машина скорой помощи, несколько голубей шоколадного окраса что-то искали в луже.
– Аннушку твою в министерство берут, теперь будет там руководить, – продолжал сыпать дурными новостями Лёха. – Как пить дать, мстить тебе станет.
– Станет, – эхом повторил Никита и, почему-то, вспомнил их с Розой прогулки в парке. Осколки голубого неба, отражающиеся в её глазах, непослушная чёрная чёлка, нежность в голосе, когда она обращалась к Данечке, запах молока и яблок, исходящий от кожи и волос.
– Если гора не идёт к Магомеду, то Магомет пойдёт к горе, – внезапно подумал он. И от этой мысли стало как-то легко-легко, словно Никита вновь переместился в тот сентябрьский день, когда пахло яблоками, бабушкиными блинами и грустью ушедшего лета. Туда, где им было шестнадцать.
Скоро отпуск, а значит, он сможет отправиться к Розе, и пусть только попробует скрыться. На этот раз, Никита не даст ей уйти.
Ну а пока, пора приниматься за работу. Сообщить Егоровне об увольнении. Жалобы на грубость со стороны пациенток, воровство подгузников, которые они приносят для своих детей, сбыт выделяемых лекарств. Пусть хотя бы здесь, в стенах вверенного ему учреждения, восторжествует справедливость.
Чреда последующих дней, превращается для меня в настоящий ад.
Скорая приезжает довольно быстро, и мы втроём, я, Данечка и Жанна отправляемся в областную больницу, где суровый доктор, с хриплым недовольным голосом, выхватывает у меня сына из рук и уносит.
Мы с Жанной стоим в полутёмном больничном коридоре, вдыхая гадкий дух болезни, страха и страданий, солоноватый запах крови и сладковатый грязных повязок, едкий хлорки и нашатыря.
Тело ломает от усталости и страха, в голове ни одной здравой мысли, лишь обрывки каких-то фраз и когда-то слышанных песен.
– Какого хрена ты правду сказала?– раздаётся в тишине голос соседки. – Назвездила бы, что с дивана упал. Мол, не переворачивался никогда, а сейчас перевернулся. Обычное дело. А ты откровенничать принялась. Ведь сообщат они, как пить дать, сообщат. И органы опеки тебя задолбают.
От пророчеств Жанны на душе становится ещё гаже. Смотрю в сторону двери, ожидая появления врача. В душе, маленькой дрожащей искоркой теплится надежда на то, что доктор вынесет Данечку, отдаст его и скажет:» Всё хорошо с ребёнком».