Честь за честь. Сага последнего тлухеди - страница 2

Разумеется, мы с Дмитрием весьма разные люди, но и во многом схожи. На пример, стараемся донести до сограждан достоверную информацию о Русской Америке. С огромной симпатией относимся, к причисленному Русской Православной Церковью к лику святых, духовному просветителю Аляски и Сибири, православному священнослужителю Иннокентию (Вениаминову, 1797—1879), реальному человеку, митрополиту Московскому и Коломенскому. Этнологические очерки об индейцах тлинкитах, которого мой приятель, под редактировав, включил в Приложение к своей исторической повести. Написанной, как бы очевидцем тех событий. Примечательно, что Дмитрий стилизует литературный язык того века. Многое, что ещё нас объединяет, но думаю, хватит уже перечисленного.

Одним словом, читайте книгу Дмитрия Баркова, получайте удовольствие и реальную информацию об Аляске XIX века.

____________________________

Примечание:

* Информацию о российском движении индеанистов-любителей легко найти в Интернете.

Публикуя эту краткую повесть из жизни Русской Америки, построенной усилиями Российско-Американской Компании (РАК), я должен пояснить историю появления на свет самой её рукописи.

Родившись в Москве и с детства увлёкшись всем, что связано с дикой природой и с теми людьми, которые жили к ней ближе всего, волей судьбы я сосредоточился на Северной Америке и стал собирать всё, что мог, о её первых обитателях.

Сейчас и не припомню, в каком букинистическом магазине я набрёл на замечательную книгу апостола Аляски, митрополита Московского и Коломенского Иннокентия, в миру Ивана Евсеевича Попова-Вениаминова. Книга была издана в Санкт-Петербурге, в типографии Императорской Академии Наук в 1846 году, и называлась «Замечания о колошенском и кадьякском языках и отчасти о прочих российско-американских с присовокуплением российско-колошенского словаря, содержащего более 1 000 слов, из коих на некоторые сделаны пояснения». Не без душевного трепета я попросил её в руки и с удивлением обнаружил, что в папке, куда книга была вложена кем-то из заботливых владельцев, оказалась и стопка листов, весьма старых по виду и исписанных чернильным пером мелким и малоразборчивым почерком.

Книгу я приобрёл, конечно, без лишних раздумий, ведь даже держать её в руках было уже удовольствием. А вот до чьих-то штудий неясного содержания и назначения руки дошли не сразу. Читать эту рукопись оказалось совершенно невозможно, ибо хоть написано было вроде бы по-русски, но так, что разобрать текст было очень непросто, и потому я принялся её переписывать. Делая это для себя, я не старался копировать всё буква в букву, а исправлял ошибки не очень-то грамотного автора и лексико-грамматические несуразности языка первой половины XIX века, включая разделение на слова, которое не везде соблюдалось. Впрочем, при этом я не позволял себе ничего лишнего. Что же касается знаков препинания, так их там практически не было, и потому пунктуация вышла почти полностью моей. Кроме того, все имена и названия пришлось приводить в единый и удобоваримый для русского произношения вид.