Боря действительно бегал по коридору, размахивая руками и восторженно выкрикивая:
– Я вижу через стены! Я слышу, как тараканы шепчутся в вентиляции! Я… я… СВЕРХЧЕЛОВЕК!
Директор Василий Павлович медленно перевел взгляд с стремительно исчезающего за поворотом лаборанта на двух ученых.
– Объясните. Немедленно.
– Это… э-э… научный эксперимент, – попытался улыбнуться Сержанов.
– Эксперимент?! – Василий Павлович грозно нахмурился. – Вы опять варите свои зелья?! Я ведь предупреждал: никаких незаконных опытов в институте!
– Это не зелье! – возмутился Алексеев. – Это революция в медицине!
– Революция?! – директор ткнул пальцем в коридор, откуда доносились крики: «Я слышу, как цветы растут!» – А это что?!
Сержанов замялся, но тут же нашелся:
– Это… временный побочный эффект!
– Ага, – директор скрестил руки. – Значит, этот… временный эффект как раз объяснит мне, почему Боря теперь карабкается по стене?
Все повернулись к окну.
Боря и правда карабкался. Как ящерица. Причем голыми руками.
– О-о-о… – протянул Алексеев. – Ну… так, выходит, Поструицин не только лечит… но и…
– Улучшает организм! – подхватил Сержанов. – У нас не просто лекарство. У нас настоящая эволюция!
Василий Павлович покраснел.
– У вас настоящее увольнение, если через минуту этот мальчишка не вернется на землю!
Но было поздно.
– Я… ЛЕЧУ! – радостно заорал Боря и, оттолкнувшись от стены, стремительно полетел вниз.
Учёные вздрогнули.
Василий Павлович схватился за сердце.
Но тут…
Боря приземлился мягко, грациозно, как гимнаст, и с победным видом вскинул руки.
– ПОСТРУИЦИН! – возопил он. – ЭТО БУДУЩЕЕ!
– Это конец… – простонал Алексеев.
Директор медленно повернулся к ним.
– Завтра же мне на стол полный отчет! – процедил он. – И если выяснится, что это незаконное вещество…
Но договорить он не успел.
Боря внезапно напрягся, замер, а потом, испугавшись, схватился за живот.
– Что? Что случилось? – воскликнул Сержанов.
– Я… я чувствую, как переваривается бутерброд!