– Страхи: признаться, что «бутербродные глаза» в её стихах – это про Андрейкины очки в солнцезащитной оправе.
– Суперсила: превращает любую драку в романтику. Украла его булочку? Это чтобы он не растолстел. Пнула под столом? Это чтобы он не уснул на математике.
Любовные сигналы:
– Нежное: подкладывает ему в рюкзак украденные из столовой пирожки, но сверху пишет «От врага».
– Жёсткое: бьёт учебником по спине, если он заигрывает с девочкой из кружка юных химиков.
– Тайное: собирает все его потерянные фантики и делает из них коллаж «Наш первый поход в буфет».
Цитата-визитка:
– «Ты что, Андрей, опять крошки на стуле оставил? Щас как врежу, что полетишь к тем булочкам, которых не доел!»
Секретная миссия: доказать, что она не ревнует. Ни к кому. Вообще. Это всё Андрейке кажется. И ещё… случайно выиграть конкурс стихов, где её сонет «Ода сосиске в тесте» приняли за метафору о несчастной любви.
Важно: Анюта не злодейка. Она просто не умеет говорить «ты мне нравишься». Поэтому говорит «ты мне врешь, как последней сволочи». Но если он поранится – первая принесёт пластырь. И приклеит так, что ему будет больно. Но приятно.
Глава 1. Труп в столовой. Или «Кто украл мою начинку?»
Андрейка стоял над «телом». Нет, не над трупом – хуже. Над *пустой тарелкой*, где ещё вчера лежал пончик с клубничным джемом. Последний пончик. Его пончик.
– Преступление века, – прошептал он, сдвинув на нос самодельную шляпу-котелок из картона (на ней красовалась надпись: «Шерлок Холмс, но сытый»). – Здесь пахнет… *предательством* и ванильным экстрактом.
Из-за угла вылетела Анюта, пиная мусорное ведро так, будто это был футбольный мяч чемпионата мира.
– Чего квохчешь, коротыш? Опять крошки рассыпал? – Она ткнула его в бок учебником по биологии, внутри которого вместо конспектов лежали конфеты «Чупа-Чупс» (на случай ядерной войны).
– Не мешай! – огрызнулся Андрейка, доставая лупу. – Здесь совершено идеальное преступление. Ни крошек, ни свидетелей…
– Ну кроме тебя, – Анюта поймала в воздухе пролетавшую мимо булочку (украденную у пятиклассника) и сунула её себе в карман. – Может, это твоя совесть проснулась и съела пончик?
– Совесть? – Андрейка фыркнул. – У меня её нет. Её в столовой не выдают.
Вдруг дверь распахнулась, и в помещение ворвалась тётя Глаша, повариха с лицом, напоминающим пережаренную котлету.