А может, дело в стеклянном глазе, взгляд которого все равно казался настоящим. Хищным.
Когда Фиву спрашивали, как так вышло, – Баалатон тоже однажды спросил, – она просто отмахивалась, никогда не позволяла себе объяснение длиннее и детальнее скупого «так вышло». Главное, добавляла, что делу это не мешает. Хорошие врачи и врачевательницы нужны везде и всегда, а у них, женщин, особенно египетских, есть свои хитрости, превращающие недостатки в очаровательные достоинства. Баалатон, правда, замечал, как иногда предательски начинают трястись ее руки после очередного вопроса. Не придавал значения. Каждый имеет право на секреты.
Прелестная Фива! Посетители-земляки за спиной называли ее воплощенной гордостью своего народа – словно бы не кончались для нее золотые века фараонов, когда мир был совсем другим: когда вселенский порядок Маат[9] говорил языком неба, а в воздухе еще звучали отголоски медных гонгов божественного величия. Мир, конечно, поменялся. И Фива это понимала, менялась вместе с ним и хранила теплое прошлое в душе, но не давала этому обжигающему свету коснуться сердца[10] и омрачить мысли.
– Ты выглядишь постаревшим. – Фива, подойдя ближе, коснулась пальцем нижнего века Баалатона.
– От тебя такой мерзости не ожидал, – нахмурился он. – Много работы, сама понимаешь. Другие мое благосостояние не сделают.
Она отошла к ячейкам-полкам и загремела сосудами, будто потеряв всякий интерес к беседе. Краткий миг тишины – и Фива добавила:
– Ты ведь знаешь, да? – Она не повернулась, так и стояла к нему спиной.
– Знаю что?
Фива наконец взглянула в упор. Стеклянный глаз ее, казалось, смотрел куда дальше и глубже обычного, мог прорваться через любую театральную маску – сквозь вещи, мысли, идеи.
– Счастье за деньги не купишь.
– За маленькие – нет.
Баалатон вздохнул. Терпеть не мог этих прописных истин. Насупился: посчитал, что их маленький утренний разговор непростительно затянулся. Уже развернулся, чтобы уйти, но Фива небрежно бросила вслед:
– Тебя, кстати, искали.
– Уму непостижимо! И кто? – На этот раз не повернулся уже Баалатон.
– Наш великий и ужасный пророк, – Фива, похоже, еле сдержала улыбку. – Хвала богам, он у нас такой один. Было бы их много, я уже давно бы свихнулась.
– Не нашел – и к демонам[11] его! Хвала Эшму́ну.
Широкий проспект, засаженный гранатами