– Власть не даётся легко. А вот прислуживать может каждый, – усмехнулась Эфиноя.
– Не все достойны власти, но все хотят её получить. Иногда жажда такая сильная, что невозможно сопротивляться, даже зная, какой мучительной будет расплата.
– Твоя власть дарует миру справедливость. Платить будешь лишь тот, кто не увидит верного пути.
– Слушая тебя, я невольно вспоминаю себя в первые годы правления. Тогда я был наивен и полагал, что сладкими речами можно добиться чего угодно.
– Сладкими речами? – вспылила Эфиноя, вцепившись руками в края балюстрады. – Я не такая, как твои прислужники. Я рядом, потому что сама этого хочу. И я доказала тебе свою верность, разрезав свое горло до кости.
– Тень подтолкнула тебя…
– Нет тени без света. Как и света без тени. Тьму не всегда нужно истреблять, даже если ты можешь это сделать.
Произнеся это, Эфиноя вдруг вспомнила свой разговор с Адилем. Он говорил, что одного не может быть без другого. Остался ли свет в её душе? Тоска по старому другу нахлынула внезапно, но ведь он был предателем. Если бы он пришёл сегодня вместе с братом, Эфиноя была бы рада дать ему шанс. Но он не пришёл. А значит, не заслуживал того, чтобы она о нём думала. Перед Осирисом должны были склониться все.
– Как поживает твой друг? – внезапно спросил Осирис. Эфиноя задержала дыхание, думая: «Неужели он сейчас слышал все мои мысли? Он же говорил, что действие ритуала закончилось. Лишь бы не решил, что я скучаю по предателю».
– Друг? – вопросительно вскинув бровь, спросила она.
– Ричард.
– Ах, Ричард, – вздохнула Эфиноя. – Всё в порядке. Гуляет по городу, но всегда возвращается. Он не оставит меня, я уверена.
– Прекрасно. Иди к себе, Хати, – ласково произнёс Осирис.
Хати – сердце. Когда он называл её так, то её собственное сердце готово было разорваться от желания упасть ему в ноги. Пару раз он обращался к ней «Амит-Керх» или просто «Амит». В первый раз она не сразу поняла, что он говорит именно с ней. Пришлось уточнить, что всё это означает. Пусть он знал все языки, что знала она, но иногда любил кидаться фразочками на своём древнеегипетском.
Амит означало что-то наподобие «прекрасная и чистая богиня». А Керх – тьма. Как тьма может быть прекрасной и чистой, она не понимала. Но ей и не нужно было. Для него она была готова быть кем угодно.