– А куда после смерти попаду я? Ведь во мне часть твоей силы.
Черты лица Осириса смягчились, но он не стал отвечать на её вопрос.
– Возвращайся к себе, Хати.
Эфиноя, кивнув, поклонилась, и уже развернулась, чтобы уйти, как Осирис взял её за руку и притянул к себе. Она рвано выдохнула в его грудь, и посмотрела вверх, в его глаза. Он взял её за подбородок сухими холодными пальцами, но не удосужился наклониться, из-за чего ей самой пришлось встать на носочки.
Поцелуй с ним не был похож на те, которые были у неё ранее. Он проникал внутрь языком, водя им внутри, и всасывая губы, будто пытался выкачать её душу. Она издала стон удовольствия, отвечая на поцелуй. Разум так затуманился, что она готова была отдаться ему прямо на балконе, даже если мимо будет проходить сотня слуг. Но Осирис отпустил её и, довольно улыбнувшись, развернулся, оставляя её одну.
Дыхание было сбито, а сердце колотилось, что птичка в клетке. Облизав губы и ухмыльнувшись, Эфиноя отправилась в свою комнату. Подумала о том, что можно зайти к Ричарду и удовлетворить возникшую в близости потребность, но её пересилило желание оставить вкус бога на своих губах.
Глава 2. Когда цель объединяет
Исет
Открыв глаза от слепящего света Исет устало вздохнул. Он не смог уснуть, и половину оставшейся ночи и ещё пол дня пролежал с закрытыми глазами, обдумывая произошедшее.
Когда Эфиноя вырвалась из его рук, а его самого отбросило в сторону, он испугался, что это конец. Но, найдя в себе силы встать, Исет вознамерился вернуть её, используя свою силу. Он направил песчаный вихрь следом за девушкой, но опоздал. Она исчезла вместе с восставшим богом во вспышке света. Ему показалось странным, что не во тьме. Потому что глаза Эфинои затуманивались именно тьмой.
Потеряв её, он не просто разозлился. Он пришёл в дикую, словно зверь, ярость. Исет был готов напасть на самого бога, если бы тот находился поблизости. Ведь только таким образом он мог вернуть её.
Но вокруг была пустота. Ночь, затихающий дождь и выходящая из-за туч полная луна посреди пустыни с обломками храма.
Всю свою злость он выплеснул наружу, подняв столп мокрого песка. Упав на колени и ударив кулаком по земле, он согнулся, борясь с подступающей тошнотой. Казалось, в его груди выжгли дыру. Словно выкачали всю жизнь.
Он же только начал доверять людям! Сколько себя помнил, он боялся впускать кого-то в своё сердце, и, видимо, не зря. Он боялся, что его снова бросят. Так и случилось. Однако в этот раз бросили не монстра. Его бросили ради нового чудовища. «Может, Ною влечёт ко всем убогим?» – подумал он, мысленно усмехнувшись. Выдавить улыбку на лице не вышло. Оно замерло с пустующим взглядом, представляя собой каменный лик. Искусно выточенный лик, как сказала бы прежняя Эфиноя.