Позже, когда Лена снова увлеклась рисованием – теперь рядом с кривоватым светлячком появился колючий шарик и синяя капля – сестра Андрея подошла к нему на кухне.
"Ты знаешь, – сказала она, наливая ему чай, – Лена стала спокойнее спать. И она постоянно говорит про твои книжки. Про свет, про дружбу… Это удивительно, как эти старые сказки на нее действуют. Да и на тебя, кажется, тоже, – она с улыбкой посмотрела на брата. – Ты какой-то… другой стал. Более светлый, что ли".
Андрей пожал плечами, но почувствовал, что сестра права. Что-то действительно менялось. Раньше его любовь к книгам была глубоким, но тихим озером. Теперь же из этого озера пробивались ручейки, бегущие наружу.
Вернувшись домой тем вечером, он не сразу взялся за свой обычный толстый роман. Он подошел к стеллажам и начал методично перебирать книги на полках, где могли прятаться детские сокровища. Он находил их – забытые, пыльные, но каждая хранила свою искорку: историю про упрямого козленка, сказку про лунный цветок, стихи про веселых медвежат. Он аккуратно складывал их на отдельную полку, которая быстро заполнялась.
Это была уже не просто коллекция. Это был арсенал маленьких огоньков, готовых осветить чей-то путь. Он вдруг понял, что простые истины из этих книжек – о доброте, дружбе, смелости, принятии перемен – нужны не только детям. Они нужны и ему, взрослому Андрею, затерявшемуся порой в тумане повседневных забот и сложностей. Ежик Туман, боявшийся потерять друга, и Светлячок Тим, боявшийся темноты, – разве он сам не испытывал похожих страхов?
Любовь Андрея к книгам всегда была его опорой. Но теперь она становилась еще и компасом, указывающим путь не только в вымышленные миры, но и к собственному сердцу, и к сердцам других. Тропинки, проложенные Тимом и Туманом, вели его в неожиданном, но очень теплом направлении.
Глава 4: Огоньки на Полке
Полка, отведенная под детские книги, быстро перестала быть просто полкой. Андрей, с присущей ему педантичностью книголюба, расставил найденные сокровища: тоненькие и потолще, в твердых переплетах и мягких обложках, с яркими картинками и почти монохромными. Он протирал пыль с каждой, разглаживал загнувшиеся уголки, словно пробуждая их от долгого сна. Вскоре он мысленно стал называть ее «Полкой Светлячка» – в честь той самой первой книжки, что зажгла эту новую искорку в его жизни.