Дедушка: Садись-ка сюда. Я тебе кое-что расскажу. Я сел, чувствуя, как на плечи ложится лёгкий ветер, а воздух вокруг казался плотным и насыщенным. Дедушка пристально посмотрел на меня: Дедушка: Ты, наверное, знаешь, что у нас тут свои истории. У нас деревня не простая, помнишь? Его слова прозвучали с улыбкой, но в них было что-то, что заставило меня напрячься. Мы вошли в дом, и первое, что я почувствовал, был прохладный воздух. Здесь пахло деревом, старой краской и чем-то травяным, едва уловимым, будто где-то рядом сушили пучки растений. Коридор тянулся вперёд, широкий и слегка затемнённый, освещённый только узким лучом света из приоткрытой двери слева. Бабушка: Мама, ты сиди пока в зале, а я покажу ему, что и где. Она повернулась ко мне, слегка кивнув в сторону кухни. Мы прошли мимо открытого проёма, и я заглянул внутрь. Кухня была небольшой, но уютной: деревянный стол, покрытый выцветшей скатертью, старый шкаф с полураспахнутыми дверцами, откуда выглядывали банки с чем-то тёмным, будто вареньем. На стене над плитой висел календарь, но год был стёрт – только сентябрь выделялся крупными цифрами. За кухней была дверь, ведущая на задний двор. Её стекло слегка мутное, а за ним виднелся сад с заросшими грядками и старым колодцем. Бабушка: Здесь всегда прохладнее всего, особенно летом. А теперь пойдём, я покажу тебе остальное. Мы вернулись в коридор, и бабушка указала на правую сторону, где располагался зал. Когда я заглянул туда, меня встретил запах старой мебели. Большой диван с потертыми подлокотниками стоял у окна, а напротив была тумба, где возвышался старый телевизор, покрытый слоем пыли. На стенах висели потемневшие от времени фотографии в овальных рамках. Бабушка, чуть улыбнувшись: Все здесь собираемся вечерами. Ты тоже привыкнешь. Прямо по коридору, чуть правее, находилась лестница. Её массивные деревянные ступени были вытерты временем, а перила скрипели, когда бабушка положила на них руку. Бабушка: Лестница ведёт наверх, к спальням. А вот тут, смотри, под лестницей – чулан. Она открыла маленькую дверцу, и я почувствовал холодный запах сырости. Внутри было темно, но виднелись силуэты старых банок, коробок и пыльных инструментов. Бабушка закрыла дверцу и продолжила идти, показывая помещение за лестницей. Дверь была чуть приоткрыта, и я заметил, что свет туда не доходит. Помещение казалось странно тёмным, как будто там отсутствовали окна. Бабушка, почти шёпотом: Это кладовая. Здесь храним всё, что не нужно каждый день. Её голос прозвучал немного тише, чем раньше, но она быстро вернулась к обычному тону, будто ничего странного и не было. Бабушка протянула руку к двери кладовой и, не спеша, закрыла её, словно старалась, чтобы это действие не привлекло лишнего внимания. Я заметил, как её пальцы ненадолго задержались на ручке, прежде чем она резко повернулась ко мне. Бабушка: Ладно, достаточно для первого дня. Тебе нужно устроиться. Иди, помоги маме. Я кивнул и пошёл в зал, где родители уже раскладывали вещи. Мама аккуратно расправляла дорожные сумки, в то время как папа пытался подключить что-то похожее на старую лампу. Мама: Ты видел? Всё осталось почти таким же. Даже часы на стене всё ещё стоят. Я взглянул на часы – большие, с деревянным корпусом и стеклом, которое затянулось паутиной. Стрелки показывали пять минут до полуночи, и я непроизвольно задумался, сколько времени они уже не двигаются. Папа: Ох, если начнём вспоминать, то сядем за чай до ночи. Всё, хватит с нас прошлого. Бабушка вошла в зал, и её шаги звучали мягко, несмотря на скрип половиц. Она осмотрелась, поправила подушку на диване и обратилась к нам: Бабушка: Чай будет готов через минут десять. Вы отдыхайте, а то в дороге устали. Мама благодарно кивнула, а папа лишь махнул рукой, увлекая меня к дивану. Я устроился в углу, прислушиваясь к тихим звукам дома. Где-то наверху глухо постукивала дверь, как будто ветер проник туда. Сквозь тонкие стены доносились шумы сада, а с кухни слышались звуки кипящего чайника.