– А в чём разница?
Авраам поставил локти на стол.
– Когда ты жертвуешь, ты говоришь миру: я возьму на себя этот груз, потому что без меня ничего не изменится. Ты ставишь себя центром.
– Но если я не помогу – кто поможет?
– Свет.
Я нахмурился.
– Что?
– Творец создал этот мир, и он работает по определённым законам. Свет сам по себе уже содержит исправление. Твоя задача – не страдать за других, а быть проводником этого Света.
– И как это выглядит на практике?
Авраам сделал паузу, а потом спросил:
– Если ты видишь, что кто-то тонет, что ты сделаешь?
– Ну… брошу ему спасательный круг?
– А если ты сам не умеешь плавать?
Я задумался.
– Значит… надо сначала научиться плавать?
Авраам кивнул.
– Ты не можешь спасти мир, если сам утонешь в хаосе. Поэтому главное не жертвовать собой, а наполниться Светом и передавать его другим.
– А если мир всё равно катится в бездну?
– Мир катится туда, куда его ведёт сознание людей.
Он посмотрел мне прямо в глаза.
– Ты не можешь изменить мир. Но можешь изменить себя. А когда ты изменишь себя, мир вокруг тебя тоже изменится.
Я переваривал его слова.
Лея вдруг положила руку мне на плечо.
– Ты не должен сжигать свой дом, Эли. Ты должен его осветить.
Я посмотрел на неё, и в этот момент всё встало на свои места.
Тарковский ошибся.
Жертвовать ничем не нужно.
Нужно зажечь Свет.
Родители кайфовали от жизни в Испании.
Честно, я не виню их. Они, наверное, всю жизнь мечтали жить так – без московской суеты, без пробок, без этого вечного напряжения, которое преследовало всех нас дома. Теперь у них были виноградники, хайкинг в горах и падел – игра похожая на теннис, в которую они играли в компании таких же эмигрантов, как они сами.
Они наслаждались жизнью.
А я… я как будто жил в другом мире.
Я не хотел ходить с ними в походы. Не хотел ездить на винодельни. Не хотел вписываться в их новый испанский рай.
Каждый день после школы я уходил из дома и проводил часы у Авраама. Читал книги, слушал его рассказы, спорил с Леей о смысле жизни.
И чем глубже я погружался в этот мир, тем больше отдалялся от своего прошлого.
И в какой-то момент родители это заметили.
Однажды вечером, когда я вернулся домой, мама уже ждала меня.
Я сразу понял, что что-то не так.
На столе лежали книги.
Мои книги.
Те, что я приносил от Авраама.
Мама скрестила руки на груди и посмотрела на меня.